Другая пациентка обратилась за помощью из-за сильной и навязчивой потребности в проявлении физической привязанности со стороны своей семилетней дочери. После трех лет терапии, когда она смогла осознать свое базовое недоверие к терапевту и сильный страх, что она не справится с переносом, она рассказала, как ее дочь довольно точно «диагностировала» ее нарушение: «Мама, мне кажется, когда ты решила родить меня, то хотела ребенка, который должен был всегда оставаться маленьким. Мне десять лет, и ты до сих пор обращаешься со мной как с маленькой и никогда меня не отпустишь». К этому времени она поняла, что использует дочь как замену чувственному удовлетворению, а также увидела свою сильную злость на то, что дочь подрастает и становится независимой.
Еще одна пациентка обратилась ко мне в сильном смятении и замешательстве. Ей было трудно справляться со своим двухлетним ребенком, и если она была разочарована или раздражена, то била его. Это помогало ей избавиться от тревоги, а также доставляло сексуальное удовлетворение. Она резко прекратила побои, когда поняла, что ее ребенок с ликованием смотрел на нее и, по ее словам, «даже получал удовольствие» от жестокого обращения с ним. В этот момент она поняла, что ребенок одержал над ней победу и начал манипулировать, выводя ее из себя. Теперь он стал «главным».
По мнению Столлера, «враждебность в перверсии принимает форму фантазии о мести, скрытой в действиях, которые и образуют перверсию и служат для преобразования детской травмы в триумф взрослого» (Stoller 1975, р. 4; Столлер 2016, в печати). В своей клинической практике я заметила, что возможность полного контроля над ситуацией, которую дает материнство, создает для женщин, переживших травмирующие и разрушительные события, благоприятную почву для злоупотребления и насилия над своими детьми. Именно это порождает матерей, которые избивают своих детей, чьи дети становятся транссексуалами и прежде всего — сексуальными первертами мужского пола.
У мужчин с сексуальными перверсиями ранние отношения с матерью часто оказываются решающим фактором, определяющим формирование нарушенных объектных отношений в дальнейшей жизни. Как известно, матери, которые избивают своих детей, — это нестабильные и эмоционально обделенные люди. В их рассказах о том, как происходят избиения, присутствует элемент триумфа над бунтующим ребенком. Такую же устойчивую модель отношений можно обнаружить у матерей, которые одевают своих мальчиков в девичью одежду, или же наоборот: присутствует месть и угроза лишения материнской любви, если мальчик не ведет себя как девочка. Эти матери не смогли признать гендерную принадлежность своего ребенка и использовали свою контролирующую власть для придания ему противоположной гендерной принадлежности. Не случайно, будучи детьми, они сами прошли через унижение своей женственности. Здесь присутствует не только элемент мести, но и определенная дегуманизация объекта. Как говорит МакДугалл: