— Есть в Эльзасе городок, и стоит в нем гарнизон...- По приказу пели двести юных глоток, и четыреста усталых ног в подбитых гвоздями, закрывающих икры сапогах - бух! бух! бух! - заставляли ритмично гудеть базальтовую мостовую. Муштровка проводилась целый месяц по два раза в день, и унтер-офицер Зивер, мастер-кровельщик по своей гражданской профессии, старался дополнить систему, основанную на унижении и истощении, собственными изобретательными приемами. При фехтовании штыками он любил тыкать рекрутов тяжелой и тупой деревянной учебной моделью в яички. По ночам клопы на пыльных соломенных тюфяках заботились о том, чтобы сон был лишь кратким забытьем без сновидений. А непрерывная канонада на вогезских высотах напоминала, что смерть жаждет нового молодого мяса.
Однако рекрута Бланкгаупта откомандировали во Фрешвейлер для помощи в уборке урожая. Он стоял на квартире у винодела Жана-Батиста Шёттле и жил в ароматной эльзасской молочной кухне. Бело-коричневый рабочий вол стал его приятелем и встречал глубоким влажным взглядом, когда Бланкгаупт входил на рассвете в хлев его запрягать. Затем они вместе отправлялись на кукурузное поле - нарезать для Белобурки корма. Пока Белобурка прямо на месте лакомился первым завтраком из сахарной кукурузы, растирая ее зубами, Ансельм растягивался в борозде под стеблями и метелками: он мечтал о далеком, благоухающем росой тропическом рае, который позднее увидел на картине таможенника Руссо, и кукурузное поле превращалось в пальмовый лес. Августовское солнце в виноградниках насыщало грозди первой сладостью, а самого Ансельма покрывало мужественным бронзовым загаром. Похоже, солнце и не догадывалось о войне.
Затем под давилом пенился плодовый сок. Для виноградаря наступила долгожданная пора. Шёттле объяснил молодому временному батраку, что ночью из выжимок будут гнать водку. Тайно - чтобы не платить налоги. Паническая ночь, ночь Гекаты и демонов. Вокруг сарая, где стояла перегонная печь, порхали совы, вспугнутые неярким светом пламени. Клубился пар. Пока они возились, водочное опьянение с каждым часом нарастало. Шёттле снова и снова протягивал ему волосатой рукой пробирку, а сам снова и снова дегустировал продукт тайного алхимического искусства. Ансельм давно уже украдкой выливал его на землю. Ночь обрела фантастические очертания, и весь мир закружился каруселью адских теней: воздушный налет на деревню. Шатаясь, они выбежали на воздух. Было далеко заполночь. В небе трещала шрапнель и завывали осколки. Они потеряли друг друга в темноте. Ансельм опустился у стога на землю. Над ним кружилась белая метель: самолеты сбрасывали листовки. Ансельм уснул, положив голову на земляную глыбу. Жнивья были устелены тысячами приглашений перейти на сторону противника.