Затем Толстой переключился на историю собственного рода. Род, понятие наследственности, традиции, семьи в философском понимании, вопрос соединения жизни частной и исторического бытия человека, проблема участия конкретной личности в общественном движении и влияния тех или иных личностных особенностей на характер этого движения – все это нашло свое воплощение в книге «Толстые» (1983). В этом произведении автор дает подробнейшую историю своего рода начиная с 1353 года и до наших дней.
На первый взгляд такая широта интересов внешне никак не связана с другой любимой темой Толстого, с темой кельтских сказаний. Но на самом деле между предшествующими книгами и книгой 1985 года, посвященной чародею Мерлину («Поиски Мерлина»), существуют глубочайшие связи. Воспринимая современную историю через призму мифологического мышления, интересуясь проблемой рода, давшего миру столько замечательных людей, сумевших повлиять на сознание всего человечества, принадлежа одновременно двум культурам – русской и английской, а точнее – кельтской, Н. Толстой словно на протяжении многих десятилетий вынашивал план создания некой грандиозной эпопеи, в которой смогли бы найти свое воплощение его взгляды на миф и историю и на место человека – художника, барда, певца, пророка – в этом новом, созданном только самим человеком космосе, где верования и предрассудки, сомнения и заблуждения, истина и ложь теснейшим образом переплелись между собой и получили название некой новой объективной реальности. Идея, как и человек, создает свою собственную картину мира, проецируя на нее в основном особенности внутреннего космоса, а затем безоговорочно подчиняясь выдуманной объективности, со временем добровольно отказываясь от всего человеческого ради этой объективности, идея извечного уничтожающего противоречия, существующего между создателем и созданием – вот что, пожалуй, легло в основу задуманной эпопеи. впрочем, об окончательных выводах говорить пока не приходится, так как из трех задуманных книг вышли в свет только первые две, но и они уже позволяют хотя бы в общих чертах уловить грандиозность постепенно воплощающегося замысла.
Можно даже сделать следующее смелое предположение: если Лев Толстой в своем последнем шедевре «Хаджи-Мурат» поднял вопрос о выживании в современном мире человека как феномена, то его потомок Николай Толстой в своем творчестве и особенно в книгах, посвященных артурианскому циклу, пытается исследовать саму феноменологию человека. Именно поэтому автор отходит от современной истории и стремится обратиться вглубь веков, в те далекие «темные времена», о которых нам повествуют только предания.