В то же время предсказания будущего слияния социалистических наций провоцировали враждебную реакцию. Сама идея постнационального будущего угрожала национальным лидерам союзных республик и автономных национальных областей. У них имелись свои группы поддержки, а их претензии на власть, как и их успехи в переговорах с Москвой, опирались на ту идею, что нации наделены правами. Кроме того, нерусские граждане СССР воспринимали и ощущали выбор русского языка на роль средства межнационального общения как русификацию; украинские и другие диссиденты писали об этом в подпольной печати (самиздате), осуждая Россию как колониальную державу[1193]. Сопротивление идее слияния питалось растущим неверием в коммунистическое будущее. Для большинства советских граждан брежневские заявления, что в Советском Союзе построен «развитой социализм», были пустыми словами. По мере усугубления хозяйственного застоя и коррупции становилось все труднее и труднее верить, что СССР движется вперед по шкале исторического развития.
ПЕРЕПИСНЫЕ СПИСКИ И ПУТЬ В КОММУНИСТИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ
Основная административно-территориальная структура Советского государства была выстроена к началу Второй мировой войны. Но Советский Союз все еще находился в процессе становления, и карта СССР претерпела заметные изменения в послевоенный период. Сразу же после войны чеченцы, крымские татары, поволжские немцы, балкарцы и иные «враждебные нации» были лишены своих национально-территориальных единиц; в то же время латыши, литовцы, эстонцы и молдаване были торжественно приняты в братскую семью народов в качестве полноценных социалистических наций со своими союзными республиками. В последующие десятилетия карта СССР также претерпела ряд изменений, хотя и менее радикальных. Представители национальных республик и областей продолжали просить советское руководство о пересмотре статуса спорных территорий, и советские комиссии продолжали исправлять и переправлять спорные границы – иногда лишь на несколько сот метров в ту или иную сторону. Например, пограничные споры между узбеками и киргизами в Ферганской долине, между узбеками и казахами вокруг Ташкента продолжались до самого 1991 года (и после него).
«Список национальностей СССР», другой важный продукт этнографического знания, также значительно менялся в послевоенную эпоху. Причинами тому были как практические, так и идеологические соображения. Пересматриваемый при каждой всесоюзной переписи, этот список должен был отражать интенсификацию процессов этнической трансформации в СССР: демонстрировать успех программы поддерживаемого государством развития и прогресс населения в прохождении по стадиям исторического развития. Однако изменилось понимание самого процесса исторического развития. Преемники Сталина по-прежнему возвещали грядущее объединение и финальное слияние народов СССР – но каждый новый преемник изображал этот процесс все более постепенным. Так, Сталин в конце 1930‐х годов полагал, что переход к коммунизму (а с ним и слияние наций) состоится в ближайшем будущем, Никита Хрущёв предсказывал, что Советский Союз придет к коммунизму не раньше 1980 года, а Леонид Брежнев утверждал, что Советский Союз побудет в его нынешнем состоянии «развитого социализма» еще достаточно долго. Хрущёв и Брежнев соглашались: слияние наций неизбежно, но не должно форсироваться