Несколько членов картографической комиссии, включая Алексея Шахматова, настаивали, что один из самых надежных индикаторов народности – «родной язык»
[102]. Эти этнографы предлагали положить в основу работы комиссии материалы Всероссийской переписи 1897 года. Перепись не включала отдельного вопроса о народности, а классифицировала большинство подданных империи по родному языку и вероисповеданию; Центральный статистический комитет, исходя из этих результатов, составил «список народностей империи»
[103]. Другие члены комиссии критиковали эту формулу, заявляя, что народность есть нечто большее, чем отражение языка (или языка и религии). Штернберг (только что окончивший статью о росте национального самосознания у инородцев империи) настаивал, что комиссия должна обращать внимание на «самоопределение» населения
[104]. Фёдор Волков утверждал, что для комиссии принципиально важно также картографировать антропологические (физические или расовые) характеристики
[105]. Большинство членов комиссии, в том числе Николай Могилянский, хотели, чтобы она уделила основное внимание сочетанию языка и других этнографических характеристик, включая те элементы материальной и духовной культуры, которые являются выражением народного быта
[106].
Эти разногласия в вопросе о смысле и лучших индикаторах народности отчасти отражали тот факт, что этнография, иногда называемая этнологией, не имела в России (и других странах) глубоких корней как отдельная научная дисциплина, а включала в свою область множество дисциплин, в том числе географию, антропологию, историю, лингвистику и фольклористику[107]. Члены комиссии предпочитали разные методологии отчасти потому, что обучались разным наукам. Зеленин и Евфимий Карский были лингвистами, Волков и Сергей Руденко – физическими антропологами, Вениамин Семёнов-Тян-Шанский – географом. Члены комиссии не только имели разную подготовку, но и заимствовали подходы из конкурирующих европейских традиций. Руденко и Волков были последователями «французской школы» антропологии Поля Брока и изучали расовые характеристики. Могилянский, взявший свою методологию из немецкой Völkskunde, хотел понять, каким образом «под влиянием расовых особенностей, географической среды и исторических условий» развивается «материальный и духовный» уклад жизни отдельных народов[108]. Штернберг, позаимствовавший методологию отчасти у британских и американских культурных эволюционистов, таких как Эдвард Б. Тайлор и Льюис Генри Морган, пытался ранжировать народы империи в соответствии с их «уровнем культуры»