Сивилла вдруг заерзала и произнесла сонным шепотом:
– Персефона, я хочу, чтобы ты пообещала мне не писать об Аполлоне.
Персефона на мгновение замерла, задержав дыхание.
– Но почему?
– Потому что Аполлон не Аид, – ответила девушка. – Аиду все равно, что думают люди, и он сам решил прислушаться к тебе. Аполлон не такой. Аполлон заботится о своей репутации. Она для него так же важна, как и его музыка.
– Тогда он не должен был наказывать тебя, – мотнула головой Персефона.
Она почувствовала, как ладони Сивиллы сжали одеяло вокруг них.
– Я прошу тебя не вступать с ним в противостояние от моего имени. Пообещай.
Персефона не ответила. Проблема была в том, что Сивилла просила пообещать, а когда бог давал обещание, оно становилось обязательным и нерушимым.
И не имело значения, что Сивилла не знала о божественном происхождении Персефоны.
Богиня весны просто не могла этого сделать.
Спустя мгновение Сивилла подняла глаза и встретилась с ней взглядом.
– Персефона?
– Я не даю обещаний.
Сивилла нахмурилась:
– Я боялась, что именно так ты и скажешь.
Глава IV. Прикосновение предупреждения
Персефона лежала с открытыми глазами, слушая тихий храп Лексы и сиплое дыхание Сивиллы. Было три утра. Ей предстояло встать через четыре часа, но она никак не могла перестать думать обо всем, что случилось. Девушка перебирала все аргументы за и против написания эксклюзивного интервью, которого от нее ждали Деметрий и Кэл. Она решила, что это один из способов проконтролировать информацию, которую ей предстояло выпустить, за исключением того, что ее вынуждали сообщить подробности своей личной жизни. Что еще хуже, они лишили ее выбора, и это бесило богиню больше всего.
Но могла ли она отказаться от работы своей мечты? Она приехала в Новые Афины, стремясь к свободе, успеху и приключениям. Она попробовала все это, и именно тогда, когда ей удалось стряхнуть с себя оковы матери, Персефона оказалась связана новыми путами.
Неужели ей никогда не выйти из этого круга?
А теперь еще и Сивилла.
Персефона не могла позволить, чтобы Аполлону сошло с рук то, как он обошелся с ее подругой. Она не могла понять, почему Сивилла не хотела, чтобы она написала о боге музыки. Он должен был ответить за свое поведение.
Персефона вздохнула. Ее голову переполняли мысли – слова складывались в такие высокие кипы, что давили ей на череп изнутри. Она тихо встала и перенеслась в подземное царство, проскользнув в спальные покои Аида. Если кто-то и мог смягчить давление у нее в голове, то это был бог мертвых.
Она не ожидала обнаружить его спящим. Богиня уже начала было подозревать, что он вообще редко спал, если ее не было рядом. Он лежал, слегка прикрытый шелковыми простынями, и пламя камина очерчивало контуры его мускулистой груди. Руки лежали у него над головой, словно он уснул, потягиваясь. Она протянула руку, чтобы коснуться его лица, но его пальцы неожиданно вцепились ей в запястье.