Уильям касается губами моей шеи, потом щеки. Он гладит мои мокрые волосы, смахивает капли с подбородка и глаз. Он растерян и сбит с толку, и он смотрит на меня так, будто видит впервые. А затем целует.
Его губы прикасаются к моим, ища спасения, а его руки обхватывают мое лицо, ища поддержку. Он вжимается в меня всем телом, а я тянусь к нему навстречу, потому что не могу сопротивляться – я никогда не испытывала ничего подобного.
Мне страшно. Неожиданно я понимаю, что этот человек не просто перевернет мою жизнь. Он разрушит ее. Уильям отстраняется, смотрит на меня, а мне нечем дышать. Его взгляд – взгляд сломанного, разбитого человека, у которого отняли все, – путешествует по моему лицу. Его пальцы бегают по моим щекам, взгляд испепеляет кожу, а затем мы опять тянемся друг к другу. Он приподнимает меня, а я встаю на носочки и кладу руки ему на плечи. Дождь барабанит по голове. Капли скатываются по нашим лицам, а мы дрожим, но не от холода. Страшно нуждаться в ком-то так сильно.
– Подожди, – между поцелуями шепчет Уильям, – Реган, послушай.
Он прикасается пальцами к моим щекам и застывает. Его дыхание обжигает губы. Я смотрю Уиллу в глаза, и внутри всё переворачивается. Я не хочу, чтобы он впустил сюда, в созданную нами иллюзию, реальность.
Пусть он молчит! Пусть не произносит ни звука!
– Я не тот, кто тебе нужен.
– Уилл, не говори ничего.
– Ты знаешь, ты понимаешь. Птенчик, говорят, идеальных людей нет, но что значит – быть идеальным? – Он приподнимает мой подбородок, и я замечаю, как подрагивают его губы. – Идеален не тот, у кого нет недостатков или проблем. А тот, кто справляется с ними, оставаясь при этом хорошим человеком. Ты – идеальна, я – нет.
– Не говори так, Уилл.
– Я не хочу делать тебе больно. А я сделаю. Я действительно похож на твоего отца.
«Да».
– Нет, – горячо шепчу я и мотаю головой, – хватит!
– Ты знаешь, я всё разрушу.
«Разрушишь, но мне плевать».
– Нечего разрушать! Не заставляй меня быть… быть такой.
– Какой?
– Слабой.
– Прости меня, пожалуйста, Реган… – Уильям закрывает глаза и целует меня так трепетно, что сердце у меня разрывается на сотни осколков. Я хватаюсь за его руки, а он отпускает меня и отворачивается. – Нам пора уезжать.
Смотрю, как он отходит, и растерянно хлопаю ресницами. Ничего не понимаю. Что он делает? Почему убегает? Опять. Боже, такое чувство, что вся жизнь Уильяма Гудмена – сплошной побег от себя, от своих чувств и желаний. Смелый? Он? Нет.
– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я, так и не сдвинувшись с места. – Ты не можешь развернуться и уйти. Только не сейчас.