– Как это произошло? Я ничего не пила.
– Мне тоже интересно.
– А разве интересно, когда знаешь ответ?
– Что? – Брови парня удивленно подскакивают вверх. – Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь что. – Я кидаю полотенце Уильяму. – Развлекся?
– Как раз нет. Я бы развлекся, если бы не ты и не твой приступ. – Он бросает полотенце мне обратно, но я перехватываю его в дюйме от своего носа и свожу брови.
– Какой еще приступ?
– Истерический.
– Что ты несешь?
– Ты забыла про свои глюки? Забыла, как боялась, что в номер заявится твой отец?
– Что? – растерянно шепчу я и округляю глаза. Меня будто по лицу ударили. Гляжу на Уильяма и хватаю губами воздух, разрываясь между стыдом и шоком. – Я не…
– Могла, – перебивает парень и неожиданно стягивает через голову футболку. Я тупо гляжу на него, хлопаю ресницами, а он подходит к душевой кабинке.
– Ты что творишь?
– В смысле?
– Уилл, выйди отсюда!
– Но я хочу помыться. – Он расстегивает джинсы. – В чем проблема? Я тебя ведь не прогоняю. Делай свои дела, а я – свои.
– Ты шутишь? – Глаза у меня, наверно, на лоб лезут, когда он стягивает брюки. – У тебя явно какие-то проблемы, парень. Серьезные проблемы.
– Это не я сижу в обнимку с унитазом.
– Нельзя просто взять и… – Он снимает трусы, а я в ужасе отворачиваюсь. Черт меня дери! Что он делает? Я слышу, как Уильям захлопывает кабинку, и покрываюсь румянцем до кончиков пальцев. – Боже, да ты чокнутый! – Вскакиваю на ноги. – Меня сейчас снова стошнит, честное слово.
– Я настолько плох? – сквозь шум воды спрашивает парень.
– Нет, ты неотразим.
– Может, ко мне запрыгнешь, птенчик?
– Ну если ты позволишь.
– Серьезно? – Уильям приоткрывает кабинку и выглядывает наружу. Волосы у него мокрые. – Ну я позволяю.
– Очень за тебя рада, – я закатываю глаза.
Что он вообще творит? Совсем с катушек съехал.
– Я так и знал, что ты обманываешь. Ты лгунья, птенчик. – Гудмен вновь исчезает за дверцей. – Всего боишься. Даже себя боишься.
– Давай без философии. – Я морщусь, стягиваю с себя лифчик и остаюсь в футболке. Меня будто сдавливают чьи-то пальцы. Дышать невозможно. Кидаю бюстгальтер на скользкий пол и оборачиваюсь к зеркалу. – В другой раз поумничаешь.
– Как скажешь.
Я умываюсь, стараясь не смотреть в сторону душевой кабинки. Живот крутит, но мне легче. Возможно, организм понял, что есть вещи намного страшнее безумных глюков. Например, Уилл Гудмен и его желание продемонстрировать все свои достоинства.
Я завязываю волосы и выхожу из ванной, с трудом представляя, что теперь делать. Я понятия не имею, что на меня вчера нашло, и мне жутко стыдно, что Уильям слышал об отце. Что я наговорила? Что успела сделать? Надеюсь, рядом мы лежали лишь потому, что он воспитанный джентльмен и пытался успокоить меня своим присутствием. А не потому, что я рухнула ему в объятия и наговорила какой-то чепухи.