В голосе Ханта прозвучала обида, и Хэзлит быстро взглянул на него.
— Многие считают Фарроу человеком жадным на деньги, — заметил он. — Говорят, его состояние уже сейчас оценивается миллиона в два. Вы не думаете, что…
— Я не намерен разговаривать о Сэме Фарроу, — резко ответил Хант и тут же улыбнулся, чтобы смягчить резкость; было совершенно ясно, что он ни при каких обстоятельствах не станет обсуждать поведение своего шефа.
— Я только хотел спросить, — продолжал Хэзлит, — не думаете ли вы, что в этом отношении есть что-то общее между Рафферти и Фарроу. Короче говоря…
— Могу сказать одно, — перебил Хант. — Рафферти начал свою жизнь бедняком — он вышел из бедной семьи и никогда ничего не имел. Сомневаюсь, получал ли он в начале своей карьеры в профсоюзе больше семидесяти пяти долларов в неделю. В процессе последних расследований никто не обвинял его в вымогательстве или в воровстве. Только сегодня утром он сообщил, что по-прежнему живет в том же самом скромном доме и что…
— Да, но его дети учатся в дорогих частных школах.
— Ну, это легко объяснить. По крайней мере в последние годы Рафферти почти все время находился на виду у публики, поскольку был объектом нападок и атак, и не только в печати, а в прямом смысле слова. В его дом дважды бросали бомбы, под капот его машины подложили взрывчатку. Не сомневаюсь, что его дети обучаются в частных школах по одной простой причине: он хочет оградить их от злословия и сплетен, которые они выслушивали бы от других детей, если бы учились в обычных школах. Не забывайте, фамилия Рафферти сейчас стала олицетворением всего дурного.
— А в частных школах дети избавлены от этого?
— Его дети — девочка лет пятнадцати-шестнадцати и мальчики-близнецы, старше ее на год-два, — учатся в школах на Восточном побережье. Маловероятно, чтобы там их высмеивали и травили. На месте Рафферти я поступил бы точно так же.
Хэзлит кивнул.
— Понимаю. Но почему же, будучи, как утверждают, человеком со средствами, получая высокое жалованье и располагая крупными суммами на представительские расходы, Рафферти все же продолжает жить…
— Вы не учитываете одного обстоятельства. Продолжая жить все в том же дешевом доме, в одном и том же районе города, Рафферти отождествляет себя с рядовыми членами профсоюза, голосующими за него на выборах. Одна из отличительных особенностей Рафферти как раз в том и состоит, что профсоюзная масса считает его «своим». Он и сейчас еще, если представляется подходящий случай, принимает участие в пикетировании. Если у Рафферти есть какие-то личные средства (а так ли это, мог бы сказать только сам Рафферти), он не хвастается этим и не транжирит деньги.