— Хорошенькой, хорошенькой, — захохотал весёлый и толстенький профессор.
— Очень важно выбрать правильную точку приложения сил, и не только важно и не только правильно, но и хорошенькую.
— Хорошенькую, хорошенькую, — опять развеселился сидящий на дереве Шариев. — Иринушку, Иринушку, — продолжал он с прежним воодушевлением. Ему было отчего хохотать: его кишки всё никак не кончались. Так извлекая из себя и бросаясь ими, он мог бы прохохотать всю историю и всю философию.
— Настоящий правильный кишмиш, — сказал напоследок Людцов и по-гадючьи зашипел под младенческие аплодисменты Кирилла Антоновича.
* * *
Кибернетик очнулся, кажется, у него был жар. Все его внутренности, словно жарились на сковородке. Неудивительно, что профессор Шариев так беззаботно ими швырялся. «Это ад, — подумал Владислав. — Меня приготовляют, словно какое-то блюдо на горячей чугунной плите загробного кухонного мира.» Где же те прекрасные розовые плоды, что порхали по воздуху, как тяжёлые свежие бомбочки, где они? Он посмотрел вокруг себя безумными очами. Ксеноморф возился невдалеке, работая разбалансированным хвостом. Вот он — чёрт, я связался с нечистой силой и она утянула меня в пекло живьём. Какой, однако, чёрт симпатичненький, моя фашисточка, группенфюрерша, моя Ева Браун. С такой чёртовицей не грех и пропасть, не грех и переспать: запендюрить фрау чёрту по самые плешивые помидоры, хи-хи-хи. И в хвост её и в гриву, чёртовицу эдакую. Разве Гоголь что понимал в нечистой силе, хрен там, да и не сила то вовсе была, ничего крутого и вселяющего трепет, скорее уж — нечистая слабость, размазня нечистая. Да и черти его, если честно, — не черти, а так, сплошное недоразумение, карикатурные в общем-то созданьица, что в подмётке не годятся его Еве Браун. Вот уж она — да, без пизды стопроцентный монстр, бессердечная юная гитлерица, от которой кровь стынет в жилах. Хотя жаль, конечно, что без пизды. Что ей устроить какой-то там геноцид — два пальца об асфальт. Бойся её плюгавенькое, еврейское человечество.
Людцов бредил. Время от времени он приходил в сознание и находил мир совершенно отвратительным, подобно варёной луковице. Его чёртовица ухаживала за ним, как за малым дитём. Вопреки своему исконному предназначению, она поддерживала в кибернетике жизнь. Эта адская тварь оказалась достаточно заботливой, чтобы выходить человека, и спасти его от верной гибели. Ранение, которое получил Людцов, не было таким уж серьёзным, однако, при случившихся обстоятельствах оно неминуемо привело бы к летальному исходу: условия чужой планеты этому способствовали. Людцов потерял много крови и без посторонней помощи он навряд ли бы выкарабкался. Вне всяких сомнений, Ева Браун вытащила его с того света — на своих дюжих плечах вытащила. Надо же: чёртовица, то есть жительница ада, не дала утянуть Людцова к себе домой, под отчею крышу геенны огненной — парадокс. Эта бестия регулярно приносила ему разные плоды и рваные куски мяса. О происхождении этого мяса Владислав старался не задумываться: никаких гарантий, что доставляемые Евой ошмётки не являлись человечиной. Однако Людцов находился не в том положении чтобы капризничать и перебирать харчами. Он, хотя и брезгливо, но поедал всё что приносила ему чёртовица. Правда, не сразу: поначалу он блевал плохо пережёванной, мясной массой, не в силах противостоять естественным для человеческого организма спазмам. Но со временем он пообвыкся, рвотные позывы ослабли, его естество с большим трудом, но восприняло новый рацион: Людцов давился, но жрал — а что делать?