Например, каждый год тысячам женщин, прошедших маммографический скрининг молочной железы, сообщают печальную новость о том, что у них в груди имеется опухоль, известная как протоковая карцинома in situ, – небольшая аномалия, которая может тем не менее иногда приводить к полноценному развитию рака. До широкого внедрения скрининга грудной клетки об этом заболевании практически не слышали, но теперь на него приходится около четверти всех фиксируемых случаев рака молочной железы. Некоторые женщины, желая избавиться от этой проблемы, на всякий случай согласятся на операцию и даже, возможно, на химиотерапию и лучевую терапию, и уж как минимум им обеспечена изрядная толика беспокойства и стресса. Однако сейчас у нас нет возможности с точностью предвидеть, вызовет ли подобное уплотнение какие-то неприятности или нет, а следовательно, мы обречены как на избыточное лечение, так и на ненужные треволнения.
Согласно укоренившемуся нарративу, скрининг раковых заболеваний, который спасает жизни, нужно применять как можно чаще и шире. Однако это должен быть правильный скрининг, который действительно спасает жизни, а не увеличивает статистику выживаемости, выявляя опухоли, которые никогда не создадут человеку затруднений. По мере того как мы все более основательно вникаем во взаимодействие между клеткой и тканевой микросредой, эта ситуация все острее ставит перед нами и этические проблемы. Предоставление людям ненужного и стрессового лечения способно в конечном итоге нарушать их тканевую микросреду, корректировать давление естественного отбора и позже способствовать появлению по-настоящему вредных клонов.
Заманчиво просто сдаться и сказать: «Что же, жизнь есть жизнь, ничего не поделаешь, завтра вообще под автобус можно попасть!» Однако нельзя исключать того, что все-таки у нас есть какие-то способы замедлить ход времени, сосредоточиваясь не на сдерживании одиночных злокачественных клонов, стремящихся выйти из-под контроля, а на вмешательствах, поддерживающих небольшие участки клеток. Способны ли мы помогать нашим тканям как можно дольше подавлять появление клеток-«мошенниц», например меняя образ жизни или принимая лекарственные препараты? И как можно проверить эффективность этих долгосрочных мер профилактики рака? Да, относительно легко проводить клинические испытания на больных раком людях, для которых ожидаемая продолжительность жизни измеряется месяцами или годами, но как оценивать защитное вмешательство в тех случаях, когда на проверку эффективности требуются десятилетия? Одно из решений могло бы состоять в разработке каких-то косвенных показателей того, что происходит в наших тканях, – например, отслеживать видоизменения мозаики из клонов в нормальной ткани или оценивать спектр мутаций ДНК, попадающих в кровоток. Тем не менее даже это не снимает важную этическую проблему, обусловленную тем, что долговременный прием профилактических препаратов здоровыми людьми может быть сопряжен с обнаружением пока еще неизвестных побочных эффектов.