Ключ к разгадке того, как они это делают, был получен биологом Джерардом Эваном и его командой из Кембриджского университета, которые в течение десятилетий исследовали драйверный ген рака, называющийся MYC и находящийся в сверхактивном состоянии во многих типах опухолей. В нормальных условиях MYC помогает запустить сложный биологический «танец», необходимый для заживления ран и регенерации тканей, и отключается после того, как его работа выполнена. Однако непрерывной активации MYC в предраковых клетках легких достаточно, чтобы вызвать искажение нормального процесса заживления, при котором доброкачественные «печальные» клетки умножаются в количестве, превращаясь в агрессивный, «злой» рак.
С учетом того что воспаление способно дестабилизировать клеточное сообщество, вполне логично предположить, что все факторы, запускающие эти процессы или нагнетающие их интенсивность, например повреждение тканей, тоже будут способствовать росту опухоли. Верно и обратное: обретение способов, которые позволяли бы контролировать воспалительный процесс и доводить заживление до завершения, пресекая хаотичное нагноение раны, стало бы полезным вкладом в лечение рака.
Подключение опухолей к нормальным жизненным процессам с последующим разрушением их для своих нужд проявляется и во взломе «биологического водопровода» кровеносной системы. С ранних дней медицины врачи заметили, что опухоли питаются за счет собственного кровоснабжения. На это указывает, в частности, распространенное толкование происхождения термина «рак»: еще в V веке до н. э. Гиппократ использовал греческое слово «краб» – «каркинос», подразумевая сходство набухших вен, выходящих из опухоли, с ногами краба. Не исключено также, что в названии метафорически отражалось то, как болезнь «клешнями» захватывает все тело[45].
Образование новых кровеносных сосудов (ангиогенез) представляет собой принципиально важный этап на пути от сгустка «эгоистичных» клеток до полноценной опухоли: кислород и питательные вещества могут проникать в нарождающуюся опухоль только через несколько сотен больных клеток, поэтому без усиленного кровоснабжения рак не выйдет за границы их ареала. И, конечно же, кровеносные сосуды становятся удобными каналами для метастазирования: они позволяют раковым клеткам покинуть опухоль, в которой те родились, и отправиться в отдаленные части тела.
В отличие от упорядоченной сети кровеносных труб, проходящих через здоровые ткани, сосуды при раке хаотичны и беспорядочны: реагируя на молекулярные сигналы бедствия, поступающие от голодающих и задыхающихся клеток, они делаются кривыми и извилистыми. В 1971 году Джуда Фолкман, молодой и амбициозный хирург из Бостона, установил, что раковые клетки вырабатывают растворимое вещество, которое при подкожном введении крысам индуцирует рост новых кровеносных сосудов. Исследователь назвал его «фактором опухолевого ангиогенеза». Воодушевленный полученными результатами, он попытался убедить научное сообщество начать разработку лекарств, воздействующих на этот загадочный фактор: он надеялся, что перекрытие кровоснабжения страдающих от жажды опухолей предотвратит их дальнейший рост.