Несмотря ни на что, очень хотелось верить, что Рус способен на серьезное чувство, то самое, которое делает мужчину верным и преданным. Пусть это чувство пока у него не возникло, но всё возможно, когда Трубачёв узнает ее лучше. Он обязательно полюбит ее, Флоре просто надо подождать.
В конце концов, главное уже случилось – он ее заметил, сделал своей, а это что-то да значит.
«Ведь значит? Правда?» – спрашивала она себя снова и снова.
Глава 17. Букет красных роз
– Я поднимаю бокал за мою дочь – умницу и красавицу! Цвети и дальше, моя Флора! Недаром твое имя означает «цветущая»… Радуй нас своей красотой, обаянием, будь умницей!
Ключевой вывод всех тостов Натана в ее честь – будь умницей, ну, еще цвети.
«А ведь пиарщик! Продам эскимосу снег, заболтаю любого до нервной икоты… На мне у него будто заканчиваются слова», – подметила про себя Апельсинка.
Правда, своей жене он тоже всегда говорил один и тот же тост: «Спасибо, что ты со мной». Лаконично и с чувством. Будто эти слова по-прежнему имели для него особое значение.
Скудность папиных тостов, впрочем, замечала лишь Флора. Остальные гости млели от откровенности Натана Альбертовича.
Сегодня гостей в ресторане собралось немало – вся семья Карц во главе с дедушкой. Ювелир до мозга костей, он решил поздравить внучку с совершеннолетием, презентовав ей колье с сапфирами. Ужасно красивое и жутко дорогое – такое не наденешь в будни, да и вообще почти никуда не наденешь.
На именинах присутствовала не только семья, но и подруги Флоры, коих насчитывалось почти десять человек. Были здесь и Трубачёвы, к сожалению неполным составом.
Флора и не надеялась, что Рус явится, ведь сразу сказал, что занят, при этом даже подарил подарок, о котором она мечтала многие годы, тот, что в Wish List не запишешь и в открытый доступ не выложишь. Юная соблазнительница до сих пор млела от удовольствия, вспоминая то, что произошло между ними в родительской кухне и ванной. Знала, что еще не раз станет перебирать то, что случилось, кадр за кадром, как в кино, еще много-много ночей подряд – вплоть до того времени, пока не переберется в Питер.
Но всё же сердце подспудно грыз червь, имя которому – обида.
«Ведь мы занимались любовью! Разве после этого нельзя отменить какие-то там дела и прийти на день рождения?»
В ее мозгу прочно поселилась очевидная и от этого еще более неприятная мысль – это только для Флоры секс – большое дело, для Руса он как раз был делом обычным. И неважно с кем: с ней или одной из его бесконечных девчонок, может быть, даже с той блондинкой, про которую говорила сестра.