– В том и дело, что он беспокоит меня довольно давно, – практически сразу же ответила она и тут же посмотрела на статую, за которой я спрятался.
– Так и в чем же он заключается? – профессор почти не убирал платка ото рта и поэтому я едва мог разобрать, что он говорил.
– Понимаете, мы обсуждали много различных теорий на наших занятиях, но ведь многие из них так и остаются теориями? – она медленно направилась в мою сторону и я понял, что деваться мне некуда.
– Так всегда, знаете. Нельзя реализовать все теории сразу. Надо сосредоточиться на чем-то одном, – пустившись в объяснения, профессор последовал за Анной. – Понимаете ли, все хотят создать что-то глобальное, большое и вечное. А на реализацию ведь и жизни не хватит!
Постепенно я начал терять суть его объяснений. Он говорил не сбивчиво, четко и громко, но за высокопарными эпитетами постепенно таял смысл его ответа. К тому же они медленно приближались ко мне. И тут уже было не до его слов.
Подбельский иногда останавливался, но девушка, сделав шаг в сторону, снова увлекала его за собой. И он постоянно смотрел как раз в ту сторону, где стоял я – убежать я не мог.
В какой-то момент, когда они миновали статую, Анна загородила меня собой от профессора и я с облегчением вздохнул. Мне никак не хотелось неожиданных реакций от старика на мое появление.
– Профессор, на самом деле, вопросов у нас куда больше, – вдруг произнесла принцесса.
– У нас? – нахмурился Подбельский и прокашлялся, снова спрятавшись за платком. – У кого, у вас?
– У нас, – повторила Анна и отошла в сторону, открыв меня профессору.
– Здрасьте, Григорь Авдеич, – ляпнул я, сделав шаг вперед.
– Снова вы! – воскликнул старик, судорожно прижал платок ко рту и рухнул навзничь.
– И что ты сделала? – я сложил руки на груди, чуть наклонившись над стариком.
По его хриплому дыханию было понятно, что он просто рухнул без сознания. На грохот тут же выскочили, покачиваясь, его коллеги.
– О боже! – воскликнул Храповицкий, поправляя очки. – Что тут происходит?
– Григорий Авдеевич переволновался, похоже, – невинно ответила Анна. – Помогите занести его в кабинет.
– Да-да, конечно же.
Я присоединился к двум таким же старым, как и сам Подбельский, профессорам, и мы втроем внесли его в кабинет, где уложили на черный диван, обтянутый блестящей кожей.
– Сейчас мы приведем его в чувство, – Роберт Осипович деловито схватил со стола, обильно уставленного закусками, бутылку с прозрачной жидкостью, обмакнул в нее палец и потер под носом у Подбельского.
Профессор недовольно заворчал и, скрипя диванной обивкой, повернулся к спинке, почесывая нос.