— Чо встала?
А это уже мне. Видимо оттого, что замерла возле них и уставилась во все глаза.
— Прости… — Сглотнула, спешно спустила лямки рюкзака и принялась в нем шарить. Нащупав среди спутанных проводов поломанных наушников пакет с бутербродами, извлекла его на свет. — Вот. — Протянула ей. — Хочешь? Бери, угощайся.
Мне показалось, что это будет милым жестом. Как в свое время помогли мне, так и я сейчас могу поделиться частичкой своего скромного ужина.
— Пф. — Скривилась вдруг девчонка, оглядывая меня своими большими глазищами с ног до головы. Усмехнулась и тут же натянула маску суровости. — Я тебе кто, бомжара, что ли?
— Ой… — У меня даже воздух в горле застрял.
Как же объяснить, что я всего лишь хотела помочь?
— Слышь, ты, катись давай отсюда, пока я не встала и не наподдавала тебе под зад! — Дальше голосок, принадлежавший хрупкой девочке, стал изрыгать такие ругательства, что бутерброды от страха сами бросились обратно в рюкзак. — Милостыню будешь в церкви подавать! Поняла?! — Насупилась и склонила голову набок, точно воробей. — Вот же выдра! — И для пущего страху начала приподниматься с земли.
Я тут же попятилась назад, развернулась и бросилась со всех ног к подъезду. Ненормальная какая-то! Злющая, как цепная собака. И слова выплевывает, точно пулемёт.
— Эй, курва, стой! — Донеслось вдруг в спину. — Слышь, эй, может, деньги есть? А? Не подкинешь соточку?
Но я только прибавила ходу. Толкнув грязную металлическую дверь, вошла в подъезд. Почти наощупь, в полной темноте, нашла нужную дверь и вставила ключ в замочную скважину. Повернула. Раздался щелчок, и дверь отворилась.
В тесной прихожей рядком стояли мужские кроссовки и башмаки. Закрыла дверь, сняла с ног стоптанные кеды, поставила их последними с краю, чтобы не нарушать обувную идиллию. Перешагнула и прошла дальше. Слева в комнате было пусто. Кровать не застелена, скомканное одеяло петлей свисало до пола. На столе работал телевизор. В маленькой кухоньке тоже что-то шумело.
Через пару мгновений я уже знала, что именно. Гончар мыл посуду. Сполоснув кружку, переворачивал ее и ставил на ребристую поверхность сушки. Затем брал полотенце, поднимал кружку и промакивал капли воды, успевшие стечь по ее стенкам вниз на металлическую поверхность мойки. Снова ставил кружку, снова поднимал и вытирал полотенцем пространство под ней. В это время вода в раковине текла из крана мощной струей.
— И опять без тапочек! — Не удержалась я. Подошла ближе, взяла со стула маленькое махровое полотенчико и прижала с силой к его рукам. — Дядь Вань. Ну, зачем? Мы же с тобой вчера говорили…