Но за каждым рассказом в журнале WIRED о гениальном пареньке, разбогатевшем на приложении для смартфона, тянулся грязный след. Многие приложения следующего поколения обслуживали потребности и причуды белых, успешных, молодых – от двадцати до тридцати – мужчин, работающих в Кремниевой долине. Куда меньше внимания пресса уделяла проблеме женоненавистничества, зревшей внутри технологичных компаний, и либертарианским взглядам, позволявшим такое поведение. Грань, разделяющая наиболее талантливых технарей и тех, кто приносит им кофе, с каждым днем становилась все заметнее. Работники с фиксированным доходом покидали Сан-Франциско из-за быстро растущей платы за жилье, а хозяева освободившихся апартаментов тут же сдавали их новым, более богатым жильцам. Гиг-экономика, набиравшая обороты благодаря таким компаниям, как Uber, Instacart, TaskRabbit и DoorDash, создала новый класс сотрудников – синеворотничковых технорабочих.
Подъем Facebook, Google, Instagram и Snapchat подтолкнул венчурных капиталистов на поиски следующего Марка Цукерберга, Ларри Пейджа или Эвана Шпигеля – нового таланта, который, говоря словами Стива Джобса, смог бы «оставить след во Вселенной». По мере того как внешние инвесторы – хедж-фонды[11] и частные акционерные компании, суверенные фонды благосостояния и голливудские знаменитости – направляли в Долину все больше денег, баланс сил постепенно сместился от тех, кто контролировал финансовые ресурсы, к учредителям, тем, кто вкладывал в дело блестящие идеи и готовность реализовать их. Поскольку легких денег стало больше, учредители получили возможность добиваться для себя более благоприятных условий, вырывая контроль над компаниями у финансистов, требовавших усердия, планов прибыли и надзора.
Этот сдвиг в финансировании американских технологичных бизнесов меняет и отношения между основателями наиболее успешных стартапов и их спонсорами: первые ждут от вторых «культ основателя» – оды предвидению основателя и беспрекословную преданность генеральному директору компании, только лишь потому, что он – генеральный директор. В компаниях приветствуются двенадцатичасовой рабочий день и полный отказ от общественной жизни – эти маркеры «культуры хасла» воплощают в себе tech bro основатели. (Конечно, эти бро-трудоголики и отрывались по полной на таких мероприятиях, как «X на x».) Даже если основатели нарушали инструкции и законы, с ними обращались как с платоновскими правителями-философами. Многие верили, что основатели преобразуют мир, делая его более разумным, более логичным, меритократичным, эффективным и прекрасным, продвигая новую, значительно улучшенную версию и проводя апгрейд самой жизни.