— Что прекратится?
— Айюла, пусть этот тип уйдет, не то, клянусь, я…
— Не то ты что? — Айюла смотрит на меня, подняв подбородок.
Я не делаю ничего, а ведь так хочется пригрозить, что если она меня не послушает, то в кои-то веки сама ответит за свои поступки. Хочется орать и визжать, но это то же самое, что орать и визжать на стену. Взбешенная, я ухожу к себе в комнату. Тридцать минут спустя Айюла уезжает с Гбойегой.
Она не возвращается до часа ночи.
Я не сплю до часа ночи.
Он часто возвращался домой поздно. Ту ночь я запомнила, потому что он явился не один, а со светлокожей девицей под руку. Мы вышли из моей комнаты, услышав мамины крики. Они стояли на лестнице. Мама была в сорочке и в пеньюаре, которые обычно надевала перед сном.
Мама никогда не повышала на него голос, а тут вопила как резаная. Сетку и заколки она сняла и дикой гривой распущенных волос еще больше напоминала сумасшедшую. Мама была Медузой Горгоной, они — каменными статуями. Мама попыталась вырвать девицу из его объятий.
— Ẹ gbà mí o! Ṣ’o fẹ́ b’alé mi jẹ́? Ṣ’o fẹ́ yí mi lọ́rí ni? Olúwa k’ọjú sí mi![20]
Мама кричала не на своего мужа — ее бесила незваная гостья. Помню, я шикнула на маму, хотя в глазах у меня стояли слезы. Помню, я подумала, что она выглядит очень глупо: рвет и мечет, а он возвышается над ней с совершенно невозмутимым видом.
Он взглянул на маму с полным безразличием.
— Если не замолчишь, я с тобой разберусь, — твердо пообещал он. Айюла, стоящая рядом со мной, затаила дыхание. Пустыми угрозами он не разбрасывался. Но мама в тот момент ни о чем не думала. Она сцепилась с женщиной, которая тогда мне казалась взрослой. Сейчас я понимаю, что той девице было не больше двадцати. Сейчас я понимаю, что мама прекрасно знала о его аморальных поступках, но то, что они докатились до нашего дома, стерпеть уже не могла.
— Пусть она отвяжется! — завопила девица, пытаясь высвободить руку из маминых тисков.
Секунду спустя он схватил маму за волосы, оторвал от пола и швырнул на стену. Потом ударил ее по лицу. Айюла захныкала и вцепилась в меня. Девица засмеялась.
— Видишь, мой бойфренд не даст меня в обиду!
Мама сползла по стене на пол. Они перешагнули через нее и направились к нему в комнату. Мы дождались, когда опасность минует, и побежали ей на помощь. Мама была безутешна. Она хотела остаться на лестнице и рыдать. Она выла. Мне пришлось ее расталкивать.
— Мам, пожалуйста, пойдем наверх!
Той ночью мы втроем спали у меня в комнате.
Наутро мы сидели за столом и завтракали. Все ели молча, за исключением отца, который громко разглагольствовал о предстоящем рабочем дне и хвалил свою «идеальную жену» за прекрасный завтрак. Нет, он не подхалимничал, он просто посчитал, что инцидент исчерпан.