— И это значит, ты на ее стороне? Айюла говорила, что ты относишься к ней как к чудовищу, а я не верил.
Слова Тейда пронизывают стрелами… Тейд был моим другом. Моим! Он искал моего совета, моего общества. А теперь он смотрит на меня как на чужую, и я его за это ненавижу. Айюла повела себя так, как обычно ведет себя с мужчинами, а чем оправдать его? Я обхватываю себя руками и отворачиваюсь, чтобы он не видел, как у меня дрожат губы.
— Получается, теперь ты ей веришь?
— Она наверняка благодарна, что хоть кто-то ей верит. Неудивительно, что она всегда ищет внимания… мужчин. — Тейду больно произносить последнее слово, больно представлять Айюлу в объятиях другого.
Не в силах сдержаться, я смеюсь. Айюла победила окончательно и бесповоротно. Она улетела в Дубай с Гбойегой (свежую новость я узнала из эсэмэс), разбила Тейду сердце, а стервой оказываюсь я.
Айюла наверняка умолчала о том, что сыграла ключевую роль в гибели как минимум троих мужчин. Я делаю глубокий вдох, чтобы не наговорить того, о чем потом пожалею. Айюла — бесцеремонная, безрассудная эгоистка, но ее благополучие всегда было и остается моей ответственностью.
Краем глаза я замечаю, что листочки из папки лежат криво. Их наверняка толкнул Тейд, когда вскочил из-за стола. Я пальчиком придвигаю их к себе, поднимаю и стучу ими по столу, чтоб выровнять. Что толку говорить правду? Тейд не хочет ее слышать, не хочет верить ни одному моему слову. Он хочет только ее.
— Айюле нужна твоя поддержка и любовь. Тогда она остепенится.
Ну почему он не замолчит? Папка дрожит у меня в руке, чувствуется приближение мигрени. Тейд неодобрительно качает головой.
— Ты ее старшая сестра. Ты должна любить и поддерживать Айюлу. А я видел лишь, как ты ее отталкиваешь.
Это из-за тебя… Вслух я не говорю ничего. Желание защищаться отпало.
Тейд всегда любил читать мораль? Я бросаю папку на стол и чуть ли не бегу к двери. Когда поворачиваю ручку, он, кажется, окликает меня, но стук в висках заглушает его голос.
Мухтар спокойно спит, дожидаясь меня. Я проскальзываю к нему в палату и закрываю дверь.
— Это потому, что она красивая. В этом дело. Остальное их не волнует. Ей все само в руки идет, — сетую я, пользуясь вниманием Мухтара. — Представляешь, он заявил, что я не люблю ее и не поддерживаю. Она навела его на такую мысль. Она ему так сказала. После всего… — Я осекаюсь, не в силах закончить фразу.
Тишину нарушает только ритмичный писк кардиомонитора. Я делаю несколько вдохов, чтобы успокоиться, и смотрю на его карту. Скоро у Мухтара очередной сеанс физиотерапии. Раз уж я здесь, почему бы не заняться с ним гимнастикой?