— Я тебе ещё не сказала, но Серёжи уже нет в живых, — вдруг произнесла хозяйка жалобным голосом.
— Я поняла, — призналась я.
Марина удивлённо на меня посмотрела.
— Поняла? Каким образом?
— Ещё по дороге, когда ты рассказывала про то, как жилось твоей маме в этом доме, ты обмолвилась, что даже теперь не можешь простить своего мужа. Кроме того, ты в чёрном и без украшений.
— Да, это так, — согласилась Марина. — Я, действительно, ношу траур. И я, действительно, не могу простить своего мужа. Когда мама умерла, так и не решившись позвать на помощь…
— Или её просто не услышали, — поправила я. — Не очень-то докричишься из конца «чуланчика».
Марина уставилась на меня.
— Ты знаешь, я об этом не подумала, — сказала она. — Я сразу вбила себе в голову, что она побоялась меня позвать, и уже не могла отделаться от этой мысли. Да, сейчас я понимаю, что она могла мне кричать, да только я не услышала её. Это хоть и маленькое, но утешение.
Я никакого утешения в этом не видела, но спорить не стала.
— А я после смерти мамы места себе не находила, вся извелась. Ты думаешь, отчего у меня такая хорошая фигура? Потому что я почти ничего не ем. Кусок в горло не лезет. И ночами я не сплю. Держусь только на снотворном. А мужу я так и сказала, что не прощаю его. Откуда мне было знать, что не пройдёт и года, как Господь его покарает. Он умер, Мила. Он… не просто умер. Это было так ужасно! Он…
Она зарыдала, и все мои мысли о том, что Марина мне не нравится, улетучились из моей головы. Передо мной сидела очень несчастная женщина с истерзанной душой.
— Он убит, — еле выговорила она.
У меня засосало под ложечкой.
— Убит? Кем убит? Конкурентами? Хулиганами? Грабителями?
Марина помотала головой и сказала ошеломившее меня слово.
— Собакой.
У меня в голове сразу возник образ собаки Баскервилей с пылающей пастью. Мало того, что я вообще люблю эту книгу Конан Дойля, а тут ещё совсем недавно прочитала продолжение, написанное Владимиром Андриенко, что оживило воспоминание об этом существе. Неужели мне предстоит услышать о чём-то подобном? Читать про такие вещи очень интересно, но столкнуться лично — удовольствие сомнительное.
— Собакой?! Какая-нибудь мистика?
— Никакой мистики тут нет. Он шёл поздно вечером к нам на дачу, и на него напала собака. Истерзала так, что невозможно было его опознать. Когда мне показали тело, я чуть сознание не потеряла. Давали нюхать нашатырь.
— А как же ты определила, что это он? — не поняла я. — Как вообще догадались, кто это мог быть?
— Потому что Серёжа позвонил, что уже подходит к даче, но всё не приходил, а тут поднялся переполох, кричали, что человека растерзала собака. Ну, я и подумала, что это он. Я его по родимому пятну на груди узнала. Заметное такое, похоже на красный цветок.