— Ох и попадет мне за тебя, Алена Акинфиевна! — сокрушенно вздохнул Ивашка.
— От когой-то? Отец-то у тебя с покручениками в становище на море все лето живет. А мать что тебе сделат, коли ты за старшого на хозяйстве?
— А хоть бы от жениха твоего, Афанасия Палицына. Холопам или дворским велит — споймают да намнут мне бока.
— Да кто узнат-то, что я в твоей телеге была? — прыснула девица, вспомнив свою небывалую храбрость, с какой убежала из-под носа батюшкиного служильца, и стыдный ужас, окатывавший ее волнами, когда ехали по колмогорским улицам.
— Кто-нито доглядел. А не доглядел, так сам скажусь.
Отрок решительно шмыгнул носом.
— На что, Ивашка? — ничуть не всполошилась Алена. — Себе же худо сделашь. Промолчи али соври.
— Не по-божески врать-то, — хмурился возница. Круто повернулся к ней: — А коли сбежишь с ним — как смолчу?.. Точно не сбежишь? — буровил он девицу неласковым взором.
— Знай себе гони, — велела Алена Акинфиевна, надменно поведя подбородком. — Не твое то дело.
— Ну, раз не мое, тогда и ладно, — покладисто сказал Ивашка. — Тпру-у-у!
Спрыгнул с телеги и за уздцы стал разворачивать коня.
— Не сбегу я! — испугалась девица. — Не сбегу. Только попрощаюсь с ним! Никогда ведь боле не увижу его... Я же его, Ивашечка, с самых девчоночьих лет насмерть полюбила. Помоги мне увидеться с ним напоследова, Христа ради!.. А дальше уж кончится моя жизнь... — прибавила она тише.
Ивашка без слов вернул коня на прежний путь, вспрыгнул на телегу, отчего-то обиженно дернул поводья.
Алена молчала-молчала и не выдержала:
— Быть тебе попом, Ивашка... чтоб у тебя все по-божески было.
— А что! И буду. Таких, как ты, глупых, уму учить, от дурна отваживать.
— А почему мне помогать взялся? — не сразу нашлась она с ответом.
Ивашка тоже долго думал, потом запыхтел. Алена видела только его спину, но почему-то догадалась, что парень засмущался.
— Была бы ты ровней мне, Алена Акинфиевна, — отрочьим баском проговорил он, не обернувшись, — взял бы тебя в жены.
Девица позади него рассыпалась в звонком смехе. Ивашка согнул вперед плечи, съежился.
— Ох и натерпелся бы от тебя наш брат, Аленка, дочерь Евы. — За суровостью он скрыл уязвленность. — Хорошо, что тебя замуж скоро отдают.
— Молчи уж, пустомеля! — Она замахнулась на него белым утиральником. — Сам не знашь, что плетешь.
Оба умолкли, недовольные друг другом.
В пяти верстах от крайнего колмогорского посада Ивашка загодя спрятал на берегу лодку. Дальше вниз по Двине, через версту, начинались рыбные тони. Была там и тоня Басенцовых. Покрученикам, нанятым отцом для работы, Ивашка, конечно, не сказал, для чего берет карбас, самый малый из всех.