Норвецкий простолюдин не захотел отдать палку и толкнул его.
— Ах ты смерд! На кого руку поднял, скотина бессловесная...
Хабаров в гневе замахнулся, но не успел ударить. На него упала тяжелая, воняющая рыбой сеть. Задохнувшись от ярости и запаха, он пытался ее сорвать, но только больше запутывался.
Его обрушили наземь и били сапогами, жердинами и веслом, молотили куском железной цепи. Делали это без единого слова и крика, в зверином пыхтящем молчании. Долго, бесчувственно, почти равнодушно. Наверное, хотели убить. В последнем проблеске сознания он смирился с пришедшей наконец смертью...
— Это еще не смерть, — сухо сказал кто-то рядом. — Ты не заслужил ее, предатель.
В белый, режущий глаза свет вышагнула темная фигура.
— Равк. Я знал, что ты придешь. Но ты и твоя служба мне больше не нужны. Забери гривну.
— Ты глупец, человек.
Пришелец рассмеялся — смех был неприятным, мелким и дробным, как стук сушеного гороха. Черная епанча скрывала его с ног до головы. Только лицо с носом, похожим на клюв белой вороны, сумеречно выглядывало из-под низко надвинутого колпака.
— За все эти годы ты не догадался, что не я служу тебе, а ты мне. Ты мой раб, а я твой хозяин.
— Что ты несешь, существо. Ты только тень того, кто...
Митрофан пытался увидеть себя, но отчего-то не мог. Он был лишь голосом и мыслью, ничем больше. Почему же Равк сказал, что он не умер?
— Ты не умер. Ты будешь жить, пока я этого хочу.
Нестерпимый свет стал меркнуть. Его сменила совершенная тьма, которая, как вихревая воронка, повлекла куда-то душу Митрофана.
И сразу появилась боль. Она была повсюду, словно в теле не осталось ни единой целой кости. Он открыл глаза.
Норвежане не добили его, но оставили подыхать на берегу. Сняли с него сеть и уплыли на своих ёлах. Подступала стылая темная ночь. Рыжее солнце проседало за край земли под грузом навалившихся сизо-красных облаков. Рокотало море.
Митрофан пошевелился. Смог поднять руку и ощупать голову. Волосы и лицо были в запекшейся крови.
— Убедился?
Перед ним снова встала фигура в епанче с колпаком, заслонившая солнце.
— Отпусти меня, Равк, — пробормотал он. — Не приходи больше. Я выброшу гривну в море, если не заберешь ее.
— Ты уже пытался выбросить ее. — Клювоносый издал свой рассыпчатый, точно козий помет, смех. — Ты слаб, как все люди. Чтобы быть сильным, тебе нужен я. А ты хочешь сбежать от меня, предать.
— Я отказался от прежнего. Мне стало ненавистно лить кровь. И больше не нужна твоя сила, Равк. Я не вернусь...
— Не нужна? Ты, воин и князь духа, будешь терпеть побои от смердов-рыбарей? Не верю. Я буду присылать их сюда, чтобы они опять убивали тебя — не до смерти, а вот так. Пока ты не одумаешься и не позовешь меня вновь.