«Ненормальности поведения — раз. Он выпивал, вёл разгульный образ жизни, с таким даже оттенком фривольности, для того периода не очень характерным. У него, как потом выяснилось, была любовница. (Не будем морализировать, но в тех условиях это был весьма уязвимый момент, которым успешно могло воспользоваться ФБР. — А. Б.) Какое-то общение в городе неконтролируемое… А ведь он был информированный человек, получал директивы по линии МИД и даже Политбюро. И должность у него была очень высокая — не только по нашему дипломатическому рангу, но и в структуре ООН — всё-таки в Совете Безопасности работал, там своя секретная „кухня“».
Что ж, «голова» — высшее чиновничество — гнила, приближая крах первого в мире социалистического государства. И вот потрясающий пример, приведённый нам одним из тогдашних сотрудников резидентуры:
«Дроздов терпеть не мог, когда приезжал Громыко. Тогда в миссии сразу выключали один лифт — он был теперь исключительно для Громыко, а все остальные вынуждены были пользоваться оставшимся лифтом, и не всегда его можно было дождаться, и не каждый туда мог впихнуться. А ведь в здании этом располагались и квартиры сотрудников! Однажды как-то Юрий Иванович прогнал кого-то из „команды Громыко“ пешком по лестнице, сказав: „А теперь представь себе, что женщина идёт и тащит коляску с ребёнком, благодаря вам!“ Это справедливо было! Не надо думать, что Дроздов просто „сорвал зло“ на каком-то клерке — он прекрасно понимал, что это будет доложено министру».
А насчёт напоминаний о 37-м годе… Дроздов же не требовал немедленного ареста подозрительного дипломата и последующего его расстрела в подвале Представительства! Как объяснял Юрий Иванович, нужно-то было немного: «Мы просили только одно, мы просили отозвать его. На что у Министерства иностранных дел, наверное, не хватило решимости»[190].
Конечно, брошь с бриллиантами была платой не только «за должность», но и за время пребывания на этом посту.
Далее и продолжать не будем.
А вот Дроздов — продолжал. Вопреки указаниям и откровенному запрету он всё-таки продолжал свою «работу по Шевченко»:
«Я не выполнил требования Центра прекратить наблюдение. Каждый раз, когда поступали данные о Шевченко, в том числе и из американских кругов, мы хладнокровно и методично направляли их в Центр. В управлении внешней контрразведки, в подразделении О. Д. Калугина, их принимали не весьма охотно: надо реагировать… Центр и МИД, увы, медлили, не верили»[191].
И медлили они преступно долго.
Вспоминает Сергей Иванович — называть его можно, так как он работал в прямом подчинении Шевченко и был «засвечен» своим шефом перед американцами, что называется, «от и до»: