Но вот ещё пример тому. Дроздов относился к Китаю с особым вниманием, на что имелось несколько различных причин, не менее трёх. Причина глобальная: Китай — великая и самобытная держава, в ту пору постепенно выходившая на лидирующие роли на мировой арене; причина профессиональная: возможности по сбору информации у легальной резидентуры были весьма ограничены, а значит, основная нагрузка ложилась на Управление «С»; причина личная: проведя в Китае четыре года, он полюбил эту страну и её народ. Видимо, объяснений достаточно. Впрочем, на то, чтобы Юрию Ивановичу обратить на Китай особое внимание, была ещё личная просьба Андропова.
В 1976 году скончался незаменимый, как казалось, Председатель Мао, и вскоре в измученной стране начались радикальные изменения, в том числе — отход от догматизма, пересмотр и коррекция «всепобеждающей теории», то есть то, чего не могло и не желало делать руководство Страны Советов. Разумеется, не всё получалось так гладко, как бы хотелось новому китайскому руководству.
Одним из наболевших вопросов традиционно являлось сельское хозяйство.
«Газета „Жэньминь жибао“ писала, что в 1979 году собрано зерновых по 300 кг на душу населения, чего, с учётом государственных потребностей, недостаточно. Поэтому, подчёркивала она, „нет причин для необоснованного оптимизма в вопросе разрешения продовольственной проблемы“»[275].
По этому поводу Дэн Сяопин>{128} — член Политбюро ЦК КПК, недавно реабилитированная жертва «культурной революции» — заявил по-настоящему революционно: «Надо немного расширять пути развития сельского хозяйства, раскрепощая сознание. Если вопрос не решается по-старому, его надо решать по-новому… Если нынешняя система собственности не работает, чего бояться! И в промышленности, и в сельском хозяйстве — везде надо делать именно так»[276].
Однако далеко не все — речь идёт о чиновниках, особенно столичных — были согласны менять систему. Были очень горячие споры.
Известно, что Вань Ли>{129}, также жертва «культурной революции», некогда бывший секретарём Пекинского городского комитета КПК и вице-мэром Пекина, а в то время уже возглавлявший провинцию Аньхой и вновь поднимавшийся по карьерной лестнице, заявил заместителю министра сельского хозяйства: «Ты свинья! Сам жрёшь от пуза, а крестьяне — тощие, потому что им нечего есть. Как смеешь ты запрещать людям искать способы пропитания?»[277]
Понятно, что у нас никто бы в лицо замминистра такое обвинение не бросил — не потому, что чиновники такие культурные, а потому, что тощие крестьяне со своими проблемами никого не волнуют. Хотя это уже «китайская специфика».