— Так что будем делать, Юрий Иванович? Председателю это письмо пошлём, пусть почитает, может быть, что-то Горбачёву процитирует… Нелегала надо успокоить: ещё ничего не потеряно, наша работа нужна Родине, ну и так далее, потеплее. Но что же будем делать, дорогой товарищ генерал? Куда мы катимся? Куда нас, как стадо баранов, ведут? Почему игнорируют нашу информацию — Крючков докладывает наверх, а там она бесследно растворяется? <…>
Дроздов взрывается гневной тирадой — передо мной не руководитель нелегальной разведки, а офицер-фронтовик, до глубины души уязвлённый унижением своего Отечества. Мне понятно всё, что он говорит сдавленным, дрожащим от ярости голосом. У него нет главного — ответа на вопрос: „Что же делать?“
И у меня его нет. Надо работать, жить, надеяться, что пройдёт это наваждение, пройдёт с нашей помощью… И не верить кремлёвским свистунам»[312].
Обратим внимание: Дроздов, не согласовывая ни с кем (а над ним — Шебаршин и Крючков), отправляет письмо нелегала Шевченко «на самый верх». Тут и его особый статус, им самим созданный, — мы давно заметили, что он любил бравировать своей независимостью, тут и его привычка к прямому общению с Андроповым. Шебаршин же вряд ли мог отправить письмо «через голову» Крючкова — не потому, что боялся, а просто не имел такой возможности.
Книги следует читать внимательно. Вот Юрий Иванович писал:
«В начале 1990 г. руководство Первого Главного Управления ознакомило меня с аттестацией, вывод которой гласил, что в связи с „достижением предельного срока службы“ я подлежу увольнению в отставку. Шестьдесят пять лет. Действительно пора. За плечами 13 лет службы в Советской Армии, 35 лет в разведке, а всего 48 лет (или 53 года, с учётом льгот за особые условия работы). Можно и на покой. Но увольнение затянулось.
В начале мая 1991 г. этот вопрос был окончательно решен руководством. Я подал рапорт, в котором просил уволить меня по возрасту. 3 июня я последний раз встретился со всем коллективом нелегальной разведки, объявил о своём уходе, поблагодарил всех за службу и покинул подразделение, которому посвятил двадцать один год жизни»[313].
Чтобы увольнение просто так затянулось более чем на год? Верится с трудом! Потому, наверное, и в Службе ходят разные предположения о том, из-за чего генерал Дроздов был вдруг уволен именно в июне 1991 года. Эти варианты мы приводить не будем, ограничившись рассказом Валерия Владимировича Попова:
«Причиной того, что Дроздов уволился, был разговор с Крючковым, и после этого разговора он был вынужден — именно вынужден! — уйти. Об этом он рассказал мне при нашей последней встрече, в самой последней беседе.