После этого Философов сообщает Серову, что в защиту «Мира искусства» выступал Куинджи, сказавший:
– Не забудьте, господа, что со временем участники выставок «Мира искусства» будут сидеть здесь на наших местах!
В защиту выступил и Репин:
– Я особенно понимаю и близко чувствую все, что происходит в «Мире искусства», так как на меня самого плевали в течение всей моей жизни.
Так что статья Стасова ни к чему не привела.
Задел он в ней и Серова, назвав его подставным лицом, или, как он, не найдя сгоряча подходящих слов, выразился, «выпускной куклой». И закончил статью репликой явно по адресу Серова: «Говорят, на иные купеческие свадьбы нанимают для парада одного, двух, трех генералов со звездой и лентой. Что за охота иным нашим художникам, в самом деле отличным и талантливым, ничуть не декадентам, в самом деле с блестящей, яркой звездой во лбу, что им за охота ходить на декадентские „свадьбы“ и присутствовать на всех их безобразиях, на всех их радениях, с пеной у рта и с немощью неизлечимой?»
Серов был очень разозлен, настолько, что он, обычно такой сдержанный, пишет в письме к Бенуа: «А Стасов-то, Стасов. Чего он наворотил, вот брехун старый».
Это, кажется, единственная грубость в письмах Серова.
Не зная еще, как прошло собрание в Академии, Серов даже был намерен в случае отмены решения «бросить назад и чин академика, коли на то пошло».
Выставка в Академии состоялась. Серов выставил портреты Николая II, Боткиной и одну историческую композицию. Именно об этой выставке неукротимый Стасов написал наиболее резкую из своих статей, ту самую, где он проклинает Голубкину и Трубецкого, Малявина и Коровина и даже не щадит Серова и Левитана.
Однако выставка эта была такой же удачной, как и предыдущие дягилевские выставки.
Выставки «Мира искусства» продолжались до 1903 года, а журнал выходил до 1904 года, когда, как было уже сказано, из-за войны с Японией он лишился субсидии.
Но не только это было причиной. Деньги можно было достать. Тенишева сменила гнев на милость и опять соглашалась финансировать издание.
У мирискусников пропал энтузиазм. Заряд исчерпался. Нельзя было долго жить на таком высоком накале. Возникла опасность, что, почив на лаврах, мирискусники начнут катиться вниз, как некогда передвижники.
Не последнюю роль в крахе «Мира искусства» сыграло, как уже было раньше сказано, еще и то обстоятельство, что потихонечку-потихонечку в редакции журнала свили гнездо настоящие декаденты: Мережковский, Гиппиус, Розанов, Бальмонт, Шестов. Они вошли туда через узенькую щелку литературного отдела, возглавляемого Философовым, и, пользуясь влиянием Дмитрия Владимировича на Дягилева, стали все больше расширяться, оттесняя в «Мире искусства» самое искусство на второй план. На собраниях в редакции они чувствовали себя главными действующими лицами. Вот так, например, характеризовал Серова Розанов, описывая одно из таких собраний: «Вы уже со всеми поздоровались, когда замечаете, что не поздоровались с кем-то или с чем-то одним, прямо против вас сидящим: это – Серов… Поистине от „фамилии“ его „суть“ его: до того сер и тускл человек, что невозможно заметить…»