Как он мечтал тогда, что портрет будут торжественно открывать на юбилее в Мариинском театре. Но тогда все сорвалось: не была поставлена «Юдифь», не было юбилейных торжеств и не удался портрет.
Реванш Серов брал по частям. Сначала в театре Мамонтова была поставлена «Юдифь», и он вместе с Шаляпиным дал опере вторую жизнь. Теперь он достиг искусства создавать портреты, которые можно «открывать».
Открытие состоялось 11 марта 1907 года. В затемненный зал известный врач профессор Баженов ввел Ермолову. Через несколько минут упал белый занавес, и перед зрителями на освещенной сцене показался портрет. Взрыв аплодисментов был выражением горячей любви к актрисе и благодарности художнику.
Впоследствии портрет перешел в собственность Малого театра, а в 1935 году после юбилейной выставки Серова в Третьяковской галерее и в Русском музее портрет попал в Третьяковскую галерею. Заслуга в этом принадлежит Нестерову, считавшему портрет одним из шедевров Серова и употребившему все свое влияние, чтобы портрет стал доступен всем.
Через несколько месяцев после окончания работы над портретом Ермоловой Серов получил от Литературно-художественного кружка заказ написать портрет другой артистки – Гликерии Николаевны Федотовой.
Федотова была предшественницей Ермоловой на сцене Малого театра.
И Федотова когда-то, в стародавние еще времена, играла героические роли, потом, когда в Малый театр пришла Ермолова, потеснилась в силу необходимости – очень уж невероятен, просто ослепителен был ермоловский гений, – сошла на вторые роли, потом, состарившись, на бытовые.
Но она и в таких ролях была сильна. Ермолова даже с оттенком некоторой зависти говорила об этой способности Федотовой.
– Что я буду делать, когда состарюсь и не будет сил на трагедию и драму? – сокрушалась Ермолова. – Гликерии Николаевне Федотовой хорошо: она может играть и королеву Елизавету, великолепно вести диалог с Марией… и так же хорошо Федотова будет вести бытовую сценку, усаживая гостей за стол, ласково говорить им: «Ах, какой я сегодня пирог испекла!» А я этого не могу…
Вот такой, говорящей: «Ах, какой я сегодня пирог испекла!» – застал Федотову на сцене Малого театра Серов, такой он ее знал, такой представлял в жизни, такой хотел передать на портрете. «Постараюсь передать ее свиной глазок», – пишет он Остроухову, выражая согласие написать портрет.
27 февраля 1905 года Федотова играла в последний раз. В это время Серов писал портрет Ермоловой и часто посещал Малый театр. И конечно, ему не раз приходилось видеть игру Федотовой и, возможно, встречаться с ней за кулисами. Так что портрет Федотовой, как и портрет Ермоловой, был приурочен «к случаю», но тем не менее Серов решил его не парадно, а по-бытовому, то есть так, как хотела быть изображенной Ермолова. Но он и здесь не угодил – Федотова-то хотела быть изображенной совсем по-иному, а именно так, как была изображена Ермолова. Но Серов не мог реконструировать былой облик живого, позирующего ему человека, да он и не хотел этого делать. Характер у Гликерии Николаевны был совсем не такой, как у Ермоловой.