Во второй раз Шаляпин увидел Серова через несколько месяцев в Париже, в театре.
У него мучительно заныло сердце, захотелось подойти к Серову, Валентину, Антону, пожать его руку, рассказать ему, что «бес попутал», согреться в тепле его честной дружбы.
Но Шаляпин не сделал этого. Он испугался. Испугался холодного осуждающего взгляда этих когда-то так дружески глядевших серых глаз.
И он ушел на галерку и просидел там до конца спектакля, чтобы не столкнуться с Серовым.
В своих воспоминаниях Шаляпин ругательски ругает всех, кто нападал на него за этот поступок: безвестных студентов, журналистов, писателя Амфитеатрова. Лишь о Серове он говорит вскользь, сквозь зубы и с чувством затаенной боли.
В январе 1911 года Серов уехал в Петербург дописывать портрет Орловой, начатый год назад. В дом Орловых приходили Бенуа, граф Дмитрий Иванович Толстой, хвалили портрет, называли его шедевром, утверждали, что это лучшая картина, написанная Серовым. Толстой – товарищ управляющего Музеем Александра III – в шутку просил Орлову отдать портрет в музей. Княгиня улыбалась загадочно. Она была недовольна портретом и чуточку недовольна собой. В конце концов, это было честолюбием и острым ощущением – писаться у Серова. Как будто бы тебя раздевают на людях.
Но когда она увидела, как раздел ее Серов, ей стало не по себе. Но тем более прилежно она позировала – нельзя же показать свое недовольство тем, что портрет вышел так удачно, и еще нельзя подать виду, что ты знаешь о том, что обнажена. Лучше играть роль голого короля.
Она едва примостилась на краешке стула. Ей всегда некогда. У нее дела. Дела светской дамы. Вот сейчас она встанет и уедет прямиком в Париж, из Парижа в Москву, а то, может быть, в Лондон или в Рим. Ее не поймаешь. В прошлом году Серов думал, что она в Биаррице, а она уже была в Париже. А может быть, в Венеции. Что она там делала? А ничего!.. Проживала наследство Белосельских-Белозерских и Орловых. Прожигала жизнь. Это тоже надо уметь. Она умеет. Сколько в ней шика, в позе, в повороте головы! Как сидит на ней платье! Кажется – одно движение плечами, и оно соскользнет. А лицо… Сколько в нем спеси и надменности!
Этот портрет из тех серовских портретов, что граничат с карикатурой.
Обычно к женщинам Серов благоволил. Мужчины – другое дело. С ними он не церемонился. Обаятельные мужские портреты – редкость, и почти все они написаны в первые годы творчества. Обаятельные образы женщин он создавал всю жизнь. Не далее как в прошлом году были написаны портреты Грюнберг или хотя бы той же младшей Цетлин. Серову не раз, конечно, приходилось писать портреты женщин, которым он не симпатизировал. Но ни один из них не стал таким злым, как портрет Орловой.