– Вот, – Розалина выскочила из кухни и поставила перед ним большую кружку пива. – Сейчас принесу остальное.
– Не суетись так, красавица, дай я хоть тобой полюбуюсь спокойно, – он чуть наклонил голову набок и выразительно нахмурился – так, словно изо всех сил сдерживал улыбку. – Я-то никуда не тороплюсь и собираюсь поесть без спешки. А может, и заночевать тут, – Робин рассмеялся совсем по-мальчишески, серые глаза сверкнули из-под отросших светлых вихров.
– У меня негде, – отчего-то смутилась хозяйка. – Да тут никто и не ночует, все или в Кимберли, или в Ньюстеде. У меня так: поесть, коню дать отдохнуть – и дальше поехать.
– Эх, жаль. А то б постелила мне в любом закутке. Не пожалела бы.
Розалина, покраснев, шагнула в сторону от стола.
– Я на кухню, – смутилась она. – Сейчас все принесу.
– Спасибо, кареглазая.
***
Нужный ему дом стоял за городской стеной в паре миль от Йорка. Каменные стены и крепкая, на совесть сделанная ограда – достаток был виден в каждой мелочи. Зигфрид Мазер свернул с широкой дороги и направился в сторону дома, как вдруг сбоку из-за ограды показались всадники. Один слева, один справа. Чтобы оценить положение, Мазеру понадобилась лишь пара мгновений. У него хорошая лошадь, но всадники – в ноябрьском сером тумане он видел лишь силуэты и не различал лиц – тоже на хороших конях. Нет, на прекрасных. Куда резвее его гнедой кобылы. И держатся оба в седлах так, как у него в жизни не получится. Догонят в два счета. Лучше не злить их и не дергаться напрасно. Он замер и приготовился уже к чему угодно, но едва всадники приблизились и словно выступили из тумана, Мазер узнал в одном из них старого сарацина Ахмеда.
– Не надо так бояться, – рассмеялся старик, подъехав к нему.
К седлу сарацина была приторочена большая кожаная сумка. Мазер тут же отвел от нее взгляд, чувствуя, как между лопаток вниз по спине ледяной волной ползут мурашки.
– Не ждал еще?
– Не думал, что так быстро, – кивнул торговец.
– Не люблю медлить.
Старик, повернувшись, наклонился в седле, расстегнул пряжку на ремне, потом медленно стал распутывать тесемки на сумке. У Мазера пересохло во рту. Ахмед, перехватив его взгляд, быстро ухмыльнулся.
– Не надо так трястись, Зигфрид Мазер. Смотри, седло запачкаешь, а оно у тебя дорогое. Там вовсе не то, о чем ты думаешь.
Он наконец развязал тесемки и запустил в сумку руку. Торговец почувствовал, как останавливается сердце. Ахмед вынул большой бархатный кошелек.
– Да что ж ты одеревенел, говорю же, совсем не то там.
Мазер и сам уже понял, что внутри совсем не то, но не мог сказать ни слова.