– Добрый день, – обратился он к ним с вежливостью иноземца. – Я нездешний, а вы точно знаете, где тут можно выпить кружку пива.
– Еще как знаем!
– Тебе попроще или посолиднее?
Пьер даже растерялся:
– Это как?
– Если попроще – дуй в «Восемь лап». Вон по той улице, обогнешь рынок, там спросишь. Если посолиднее – ступай с нами. Мы идем в «Поход на Иерусалим». Чуть подороже, но и место поприятнее, не такой убогий проходной двор.
Кивнув, Пьер двинулся следом за стражниками. «Поход на Иерусалим» и в самом деле оказался заведением посолиднее, чем харчевня Дженни и Уилла. Пьер устроился за соседним столом напротив стражников, попросил большую кружку пива и попытался собраться. Он справится. Конечно, он справится. И Жанна увидит, что на него можно положиться. Все получится. Он умеет править повозкой и обращаться с лошадью. Вполне сносно говорит по-саксонски. У него даже сейчас, после покупки повозки, достаточно денег на дорогу и на переправу через пролив. А уж в родной Франции они с матерью точно не пропадут, доберутся. Пьер отхлебнул еще пива, выдохнул, успокаиваясь. Жанна еще сто раз пожалеет, что не замечала его.
Он медленно допил пиво, опустил кружку. Пора было возвращаться. Стражники за соседним столом гоготали, Пьер не все понимал в их быстрой речи, но вдруг, услышав знакомое имя, насторожился.
– Да ну, правда, что ли? – переспросил один из парней. – Говорят, о нем лет десять ни слуху ни духу не было. Я его и не видел никогда, маленький был, только песни помню.
– Точно, – уверенно кивнул другой. – Вот объявился, и шериф его тут же сцапал. Пока держат в замке, в одной из башен, а к ярмарке повесят. Я сам видел, как его провели по коридору и затолкнули в каморку. Пинком в задницу.
– Посмотрел бы я на этого героя!
– Да не на что там смотреть. Тощий, белобрысый.
Стражники снова дружно захохотали.
Первым порывом Пьера было скорее, со всех ног, бежать в «Восемь лап» и рассказать Уиллу Скарлету об услышанном. Но он тут же передумал. Кто может узнать, что он слышал этот разговор? Никто никогда не узнает. Он сейчас спокойно дойдет до харчевни, простится со всеми, запряжет лошадь и тронется в путь. И через несколько дней они с матерью будут уже в родной деревне. Мать наконец обнимет свою Изабель, за которую так волновалась. Пьер увидит Жанну и добьется, чтобы она его выслушала. Заставит. Силой заставит. А графа Хантингтона, он же Робин Локсли, вздернут на площади во время ноябрьской ярмарки. Туда ему и дорога.
***
Он не ездил этой дорогой много лет, но по-прежнему помнил чуть ли не каждое дерево на пути. Барнсдейлский лес в детстве и юности был родным домом. И здесь, к северу от Ноттингема, никто не обращал внимания на йоркширский выговор Робина. Выспаться на постоялом дворе не удалось – полночи они проговорили с Ахмедом, потом тот поднялся наверх, а Робин устроился внизу на лавке. Он не слышал больше никаких голосов сверху. Не знал, что Ахмед и его люди сделали с убитым, – а Робин не сомневался, что стоявшего у двери он именно убил. Обычно он мгновенно засыпал, но сейчас сон не шел. Робин лежал на лавке и думал, как он должен поступить с Зигфридом Мазером. Мазер далеко не трус, это Робин понимал. Торговец прошел весь крестовый поход, и хотя не воевал, а возил товары, – но постоянно сталкивался с опасностью и выбирался из разных переделок. Робин помнил, что когда он десять лет назад напал на Мазера, тот поначалу очень неплохо держался. Потом, под конец, сломался и раскис, – но тогда раскис бы почти любой.