– Кто вы? – тревожно спросила она. Робин слышал раньше этот голос, эту манеру говорить, но не мог вспомнить, где. Наверняка как-то совсем мельком, иначе он бы сразу узнал.
– Хотел проведать лесника. Здесь раньше, лет тридцать назад, жил лесник. Фил.
– Он и сейчас здесь живет.
– Где он?
– В лесу, у реки. Расчищает завал около брода. Давно ушел, скоро должен вернуться.
Сейчас, подъехав еще ближе, Робин понял, почему она держится за дверь и почему так издалека услышала тихие шаги коня. Женщина была слепа. Молодое лицо, изрытое оспой, выглядело страшно, потухший взгляд казался совсем мертвым.
– Левым глазом я немножко вижу, – тихо произнесла она, не дожидаясь вопроса. – Хотя скорее угадываю, чем вижу. Ты знаешь Фила? Откуда?
Теперь Робин ее вспомнил – скорее по голосу и по движениям, чем по изуродованному лицу. Агнес, прекрасная юная невеста менестреля Алана. Они виделись только один раз, мельком, когда Робин у самого входа в церковь отбил Агнес у нелюбимого жениха и отправил ее венчаться с Аланом. Прошло почти десять лет, но он помнил нежную, трепетную русоволосую девушку с полудетским личиком и большими наивными синими глазами.
– Знаю, – ответил Робин, наклонившись к ней с седла. – Я жил у него много лет назад, когда был совсем мальчишкой. Помогал ему присматривать за лесом. За еду и жилье.
– Постой. Значит, ты – Робин Локсли? Правда? Фил тебя часто вспоминает.
– Правда.
– А меня ты не помнишь. Хотя кто меня теперь узнает…
– Помню, Агнес.
Он спешился, похлопал коня по холке и встал напротив Агнес, пытаясь понять, видит ли она его хоть как-то.
– Привяжи коня, и пойдем в дом. Фил вот-вот вернется. Он обрадуется.
– Думаешь?
– Конечно. Он ужасно гордится. И любит уличные песенки про тебя.
Агнес вошла в дом. Робин заметил, что в просторной комнате она ориентируется легко и свободно, зная каждый угол.
– Ты не спрашиваешь про Алана, – тихо сказала она. – А вы ведь были приятелями.
Робин промолчал. В комнате было почти темно, лишь в глинобитной печи едва тлел огонь. Агнес не зажигала ни свечу, ни лампу, – ей-то свет был не нужен.
– Не спрашиваешь, – повторила Агнес. – Боишься сделать больно. Ничего, все уже прошло. Алан долго искал себе место в каком-нибудь богатом доме в Лондоне, непременно в Лондоне. Но его никуда не брали. Мы помыкались немного и вернулись в Аденсбург к моим родителям. Мы… – она дрогнула, растерялась, но тут же взяла себя в руки, – мы хорошо жили в Аденсбурге, но Алан все время хотел в Лондон. Или хотя бы в Йорк.
Робин молча кивнул, потом спохватился, что Агнес не может этого видеть.