Когда закрылись глаза Кристофориди, моему отцу сравнялось двенадцать лет — ровно столько, сколько было мне в те каникулы, которые мы проводили в Шен Иони.
Друзья и знакомые вспоминали о Кристофориди как о человеке на редкость обходительном и приятном. Он пользовался у всех большим уважением не только потому, что был человеком образованным и много сделал для своей родины, работая в области албанского языка, постоянно принимая участие в национальном движении, но и потому, что был очень приятен в обхождении с людьми. Прекрасный рассказчик, всегда с шуткой на устах, веселый, отзывчивый, он любил водить дружбу с простыми людьми.
Кристофориди часто приходил к своей племяннице, моей бабушке Катерине. Медленно поднимаясь по лестнице, он спрашивал низким, грудным голосом:
— Ты дома, Катерина? Ты дома, дочка моя?
Катерина всегда радовалась приходу дяди, раскладывала для него диван на веранде, доставала раки, приготавливала кофе. Несмотря на всю свою бедность, она покупала и хранила для дяди самое лучшее раки.
Дети окружали Кристофориди, прыгая от радости. Самый маленький, мой отец, взбирался ему на колени; лаская и целуя малышей, дядя Констандин приговаривал:
— Невесточки мои! Храбрецы вы мои! — и рассказывал им истории и сказки, да так интересно, что заслушивалась даже Катерина.
Он очень любил рассказывать про Скандербега и его победы — про «Скандербега — борца, албанского храбреца», как он писал о нем. Рассказывал о немце Гутенберге, создателе печатных станков. Говорил о своих многочисленных путешествиях — из России в Англию, из Туниса в Стамбул. Мальчикам он настоятельно советовал учиться — образование расширяет кругозор и ведет человека вперед. Девочкам тоже рекомендовал посещать школу.
В то время в греческую школу в Эльбасане поступило также несколько девочек. Кристофориди горячо приветствовал это. Свою старшую дочку Анастасию он послал в Румынию для получения среднего образования. Анастасия впоследствии тоже стала учительницей, работала в Берате и умерла за несколько лет до смерти своего отца.
Кристофориди не раз переживал большое горе — смерть детей. Но он не падал духом. Помогал ему в этом его жизнерадостный характер.
Несчастья пришли к нему на пороге старости, когда он уже начал терять силы и страдал от бедности. И, хотя он боролся с жизнью, как настоящий мужчина, все-таки это сократило его дни.
Тяжело заболев, он промучился несколько месяцев и перед смертью завещал похоронить себя в Шен Иони, около мельницы.
Он очень любил эту местность — Шен Иони. Особенно привлекала его мельница. Сюда он часто приходил пешком из Эльбасана, подолгу сидел здесь и беседовал с людьми. Прислушиваясь к их языку, всегда запоминал редкие и красивые слова и обороты речи, отвечал на вопросы.