Сколько раз мне теперь ни приходится проезжать мимо Дзеберака, я всегда с волнением смотрю на этот длинный дом, расположенный на большом лугу. Он совсем не изменился с тех пор. Несколько мужчин вспахивают поля или занимаются еще каким-нибудь делом вокруг. Их молодые жены суетятся здесь же на дворе или на лугу. Те, кто были когда-то мальчишками, уже выросли и поженились. Других мальчишек, очень похожих на тех, которые бегали здесь тридцать лет назад, только в большем количестве, можно увидеть на дороге, под густыми деревьями. Иные из них с сумками через плечо идут в школу или возвращаются из школы домой.
На спинах их дедов переправились мы на другой день через широкий поток в Дзебераке. Мне доставляло удовольствие смотреть, как мой учитель взгромоздился на плечи рослого дзеберакца, — я не выдержал и расхохотался. Того тоже разобрал смех, и у нас началось веселье, несмотря на то что мы находились на середине потока, вода еще пенилась, бурлила и поход наш был небезопасен.
На той стороне потока нас ожидала машина из Эльбасана. Не знаю, как сообщили в Эльбасан, чтоб нам прислали другую машину. Может быть, с риском для жизни кто-нибудь из крестьян отправился ночью в город. Первая машина так и застряла между двумя реками: ей не удалось бы еще раз переправиться вброд через Шкумбин, если бы даже пришлось пригнать ее обратно в Корчу. Ночью, целые и невредимые, прибыли мы в Эльбасан.
Никто не вышел меня встретить — я не сообщил, что приеду. Лил дождь. Фонари не горели. Тогда в Эльбасане фонари встречались очень редко и были не электрические, а горели на масле. Перед нашим домом строилась какая-то стена. Я поскользнулся и упал в лужу грязи.
Я начал кричать и звать на помощь. Мой крик услышали. Родители спустились вниз с лампой и еле-еле вытащили меня из грязи. Тут же, грязного, помятого, они принялись обнимать и целовать меня. Трудно сказать, кто плакал и смеялся больше — я или мои родители.
Что рассказать вам об этой неделе, проведенной, мною дома? Нельзя описать мою радость. У меня появился аппетит, даже щеки немножко порозовели. Но неделя промчалась так быстро, что я не успел опомниться. Снова нужно покидать дом! Нужно покидать Эльбасан и все, что дорого сердцу! Нужно отправляться в долгий путь — и снова наступит холодная корчинская зима и одиночество!
Автомобили не ходили до Тюкеса. Шкумбин вышел из берегов, и нельзя было восстановить мост. До Тюкеса мы ехали на лошадях, по старому караванному пути, через Камарский мост, мимо Шулоры и Джуры — об этих местах я всегда вспоминаю с волнением. В то время мы уже учили в школе, что это была знаменитая Егнатья, дорога, проложенная римлянами две тысячи лет назад и ведущая из Дурреса в Византию, в теперешний Стамбул.