IV
Во флигеле на Пекарском Лутфи наконец с отвращением развернул свой пиджак: вся подкладка была испачкана в липкой слюне ховалы.
– Где ж это ты так изгваздался? – всплеснула руками горничная.
– Глаша, – сделал умильную физиономию Лутфи.
– И не проси – мне вчера хозяйского сюртука хватило! В рыбьей чешуе! И ведь, чай, не рыбной ловлей промышляет!
– Это он сиррушу зуб больной вырывал. Ну Гла-а-аша. А я тебе пряник печатный куплю.
– Не Глаша, а Глафира Патрикеевна. – Девка уперла руки в боки, встав в позу сахарницы, но по всему было видно, что сейчас сдастся. – А пряник медовый? С орехами?
– Медовый, с орехами и изюмом, – закивал Лутфи.
– Ну ладно, давай постираю.
Сбагрив Глаше пиджачишко и помаявшись от безделья с полчаса, Лутфи сдался и открыл рукопись, которую с утра навязал ему хозяин. И как оказалось, не зря открыл: в этом фолианте можно было почерпнуть много такого, о чем сам сэр Бенедикт наверняка и не подозревал. Если правильно повернуть дело…
Размышления молодого человека прервало появление на кухне Анфисы Ксаверьевны, и он тут же вспомнил про странный утренний эпизод, который уже давно требовал объяснения.
– Что, досталось тебе сегодня? – участливо спросила домовладелица, кивая на пострадавшие Лутовы руки.
– Не больше обычного, – храбро пожал плечами юноша. – Анфиса Ксаверьевна, а что такое «гинефибия»?
– Не «гинефибия», а «гинефобия»! – рассмеялась хозяйка. – Это боязнь женщин. Видишь ли, наш сэр Бенедикт обладает не только всевозможными достоинствами, но и некоторыми слабостями.
– А чего он вас с Глафирой не боится?
– Мы с Глашей для него недостаточно привлекательны. Наш блистательный доктор приходит в трепет только от благовоспитанных юных красавиц. Сознание, подобно тебе, конечно, терять не станет, но вот внезапные головокружения и тошнота – это пожалуйста. Так что, думаю, Бенедикт будет крайне благодарен, если ты оградишь его драгоценную персону от всяческих посягательств прекрасного пола.
Лутфи красноречиво хмыкнул: что-то он пока не замечал, чтобы криптозоолог пользовался какой-то бешеной популярностью, чтобы его понадобилось от нее ограждать.
– И не надо хмыкать, – назидательно произнесла Анфиса Ксаверьевна. – Красивых дурочек на свете столько, что и на твоего хозяина хватит.
– А чего он их так боится-то?
– Да кто его знает. Рассказывал мне, как его однажды заперли на ночь в султанском гареме. Только я не верю – наш сэр Бенедикт еще и не такого понарасскажет.
– Может, он их ненавидит?
– Кусаев, бросьте свои инсинуации и займитесь каким-нибудь полезным делом. Я люблю женщин, а они обожают меня, и не надо досужих домыслов.