– Сегодня мы попытаемся связаться с душой нашего друга и единомышленника, Аристарха Бредихина, несколько дней назад покинувшего этот мир. Уверена, что он непременно нам ответит… и, может быть, даже расскажет об обстоятельствах своей гибели…
– Еще бы, – хмыкнул Брут, нежно отнимая у ховалы свой лацкан.
Журналист строчил в своем блокноте с такой скоростью, что казалось, страницы под его карандашом сейчас загорятся.
Остальные адепты смотрели на медиума со смесью ужаса и восторга.
– Возьмитесь за руки, создайте круг силы, – приказала госпожа Выдра.
– С превеликим удовольствием, – довольно шевельнул усами Бесогонов и сцапал тоненькую ручку своей соседки.
Той оставалось только корчить гримасы, но посметь не подчиниться «зову вечности» она не могла.
Брут тоже невозмутимо взял за руки хозяйку заведения и старушку-помещицу.
– Аристарх Бредихин, приди, Аристарх Бредихин, приди! – патетически начала вызов Выдра.
Вдруг потянуло сквозняком, да так, что у всех побежали мурашки по телу. Погасло еще несколько свечей, и помещение погрузилось почти в полный мрак.
В дальнем конце комнаты засветилось какое-то неясное пятно, которое постепенно начало приобретать очертания человеческого лица. По участникам сеанса покатилась волна ахов и нервной дрожи. Равнодушными к сему знаменательному явлению остались, пожалуй, только трое: Брут, Выдра и ховала. Причем зверь игнорировал призрака наиболее показательным образом – пренебрежительно повернувшись хвостом в его сторону.
– Аристарх, ты откликнулся на наш зов! Благодарим тебя! – продолжала подвывать вещунья.
– Батюшки-светы! – причитала старушка.
– Как живой, – удивился пристав.
– А с чего вы взяли, что он не живой? – неожиданно игриво подмигнул ему криптозоолог.
Бесогонов моргнул. Что бы ни говорил о нем сэр Бенедикт, который, как вы заметили, иногда для приятного разнообразия мог бы и помолчать, полицейский соображал довольно быстро. Вся проблема в том, что действовал он еще быстрее. Порфирий Аверьянович вскочил со своего места, напрочь позабыв о всех прелестных дамских ручках на свете, и ринулся в сторону призрака с явным намерением захватить того прямо на месте.
Брут попытался его остановить, но, конечно же, не успел.
Раздался звон стекла и грохот от падения какой-то тяжести. Тяжестей было две: рама, на которой крепилось невесть откуда взявшееся в гостиной стекло, и излишне резвый пристав, на которого эта рама упала.
Все, что смог сделать сэр Бенедикт, – это наклониться к поверженному вояке и поискать признаки жизни. Пульс и дыхание наличествовали, а также в скором времени должна была появиться еще и выдающаяся во всех смыслах шишка на лбу.