– Глафира! – громко позвал сэр Бенедикт. – Тут нашего питомца тварью называют!
Со стороны кухни моментально послышался такой внушительный топот, что мужчины инстинктивно согнули колени и настороженно прислушались, будто охотники на африканском сафари, пытающиеся по звуку определить: носорог, буйвол или что-то похуже.
– Кто посмел?! – даже чересчур патетично вопросила Глаша, появившись в дверях гостиной со скалкой наперевес и в переднике, покрытом потеками чего-то красного (надо сказать, следы от неудачно булькнувшей подливы выглядели весьма устрашающе). – Не позволю нашего Кышуню обижать!
– Кышуню? – переспросил разом присмиревший гость.
И даже криптозоолог не удержался, поднял брови.
– Я пушистика Кышем назвала, – пояснила горничная, все еще воинственно глядя на незнакомца.
– А вашего кроленя как звали? – тут же нашелся сэр Бенедикт.
Елисей Викентич пробормотал нечто невразумительное и стал бочком протискиваться мимо Глаши по направлению к двери.
– Я так этого не оставлю! – уже смелее заявил он, почти добравшись до порога в прихожей, сам распахнул входную дверь и на крыльце столкнулся с лохматым оборванным пацаном, который прижимал перевязанной рукой к своему боку некую картонную папочку.
Столкновение было настолько неожиданным, а нервы Елисея Викентича столь взвинченными, что купец присел от испуга и схватился за сердце.
И пока наглый посетитель приходил в чувство, сэр Бенедикт подал серию странных невербальных сигналов: подмигнул мальчишке, постучал указательным пальцем себя по носу, а затем легонько хлопнул ладонью по груди слева.
Мальчик тут же запричитал противным бабьим голосом, будто украденным у какой торговки на базаре:
– Ой-ой, дядечка! Ой-ой, миленький! Только не преставься, за-ради бога! Я ж не хотел! Дыши, бедненький, дыши, родненький! – и ну этого дядечку по бокам да по щекам хлопать.
Насилу Елисей Викентич отбился от такого помогальщика, почти кубарем скатился с крыльца и был таков.
– Ой! – тогда уже совсем другим голосом воскликнул мальчишка. – А позырьте, что этот пузырь обронил! Во растяпа!
В грязной ладошке посверкивала серебряная табакерка с зелеными квадратиками.
– Действительно растяпа, все время что-то теряет, то зайцев, то табакерки, – с удовлетворением подтвердил сэр Бенедикт. – Вот вам, Тимофей, рубль за честность. А находку позвольте сюда, ежели господин вернется, я, так и быть, передам.
Мальчишка с удовольствием обменял вещицу на монету.
– Он же ее сам и вытащил, да? – прошипел Калина Ипатьевич на ухо своему сопернику.
Модест Дионисович, все это время с живым любопытством следивший за разворачивающимся действом, досадливо шикнул на непонятливого, а когда купец вновь попытался что-то сказать, бесцеремонно накрыл его рот ладонью.