– Ну же, Бенедикт, не упрямьтесь, выйдите и посмотрите на него. Уверена, он прекрасный малый, – терпеливо внушала ему домовладелица и экономка Анфиса Ксаверьевна Любчик.
– Но мне не нужен прекрасный малый, мне нужен хороший камердинер! – сопротивлялся худой человек с зализанными на пробор волосами. – В свободное от работы время он может красть мелочь у нищих мизераблей и задирать полисменов – я не возражаю, лишь бы брил аккуратно и вовремя подавал завтрак. К тому же я прекрасно справляюсь и без слуги. Глафиры мне вполне достаточно.
– Неужели?
Бенедикт Брут развел руки в стороны, приглашая собеседницу полюбоваться состоянием своего костюма и прически.
Анфиса Ксаверьевна молча подошла к высокому шкафу около стены и решительно распахнула дверцы. Из недр полок и отделений ей под ноги тут же сползла целая лавина вещей, настолько перемешанных между собой, что было непонятно, где кончаются рубашки и начинаются наволочки.
Доктор с радостным восклицанием подхватил с пола выкатившуюся в его сторону стеклянную баночку:
– А я все утро искал бальзам от вшей!
Хозяйка сердито топнула крошечной ножкой:
– Или вы нанимаете себе слугу, или я вас выселю! Вместе с вашими вшами!
– Анфиса Ксаверьевна, фор год сэйк[17], как вы можете такое говорить? Вши вовсе не мои!
– Как будто мне от этого легче.
– Но где же я тогда найду себе дом?
– В переулке Глупых Упрямцев, не иначе.
– Хорошо, – сдался Брут. – Ведите его. Ай вил тэйк э лук[18], но только ради вас.
– Так-то лучше. – Женщина благодушно улыбнулась. – Ради меня вы его посмотрите, а ради крыши над головой будете держать свой рот на замке.
В прихожей Лутфи мог слышать только спокойный женский голос, разобрать даже отдельные слова не получалось. Но из самого тона говоривших легко было сделать вывод, что либо Анфиса Ксаверьевна – дама хладнокровная, либо вспышки раздражения случались с ее собеседником регулярно. К сожалению, безумно нервничавший паренек не был расположен к тому, чтобы заниматься подобными умозаключениями. Когда же голоса неожиданно замолкли, Кусаев едва успел вытянуть руки по швам, как в проеме появилась миловидная женщина средних лет с кукольным личиком и плавными очертаниями фигуры – эдакая тронутая временем барышня с картинки на коробке зефира.
– Доброе утро, – приветливо обратилась она к Лутфи.
Молодой человек поспешно поклонился:
– Здравствуй, барыня.
– Да какая ж я барыня, – отмахнулась женщина до невозможности белой ручкой. – Так, хозяйствую потихоньку. Ты, стало быть, наниматься пришел?
Кусаев закивал.
– А что умеешь? Хозяин у нас… требовательный.