– И постирать могу, и одежду погладить-починить, – начал перечислять Лутфи, попутно загибая пальцы. – Если надо, и скуховарю чего-нить, кофе-чай опять же поставить…
– На это у нас Глафира есть. Ты вот лучше скажи, за лошадьми ухаживать можешь? Править коляской? А починить, смастерить?
– Могу, конечно… – неопределенно ответил Кусаев, и в этой его фразе слышалось большое жирное «но».
– И цирюльничьему делу обучен?
– Не без этого, но… – Тут парень быстро вспомнил совет дядьки и исправился: – Конечно!
Анфиса Ксаверьевна еще раз окинула кандидата благожелательным взглядом. И Лутфи внутренне сжался, ожидая того момента, когда его спросят о рекомендательных письмах и о тех домах, в которых ему довелось работать. Никаких писем у него не было, а уж если потенциальный работодатель вздумает наведаться к его предыдущему хозяину – возникнет неловкая, прямо-таки даже опасная, ситуация. Но в этот момент в проеме двери показалась худая лощеная физиономия какого-то франта с набриолиненными до зеркального блеска черными волосами и окинула его презрительным взглядом.
– Брить умеете? – без приветствия и почему-то на «вы» обратился к нему незнакомец.
Лутфи поспешно кивнул.
– Тогда демонстрируйте и, если я останусь доволен, можете считать себя принятым на работу.
Тут Кусаев с удивлением сообразил, что этот хлыщ и есть тот самый респектабельный доктор, к которому он пришел наниматься. От такой неожиданности молодой человек даже сделал шаг назад. Но домохозяйка всплеснула руками:
– Ну вот, Бенедикт, сразу бы так! – Двумя детскими пальчиками она схватила Лута за рукав и потянула в комнату: – Пойдем, голубчик. Ты уж будь добр, не оплошай. Щетина у доктора пух и смех, а слуга нам страсть как нужен!
Подчиняясь этим обманчиво мягким пальчикам, Лутфи проследовал в небольшую комнату, которая служила то ли приемной, то ли кабинетом, но по крайней мере не была похожа на чулан Бабы-яги, как прихожая. Высокие окна; простая мебель; на стенах вместо картин дагерротипы и последнее достижение прогресса – фотографии; массивный шкаф, заполненный книгами, – все очень благопристойно и миролюбиво, пока не начинаешь присматриваться к фотографиям и читать названия на корешках книг. На одной фотокарточке, к примеру, была изображена группа людей, с энтузиазмом окруживших уже окольцованного плезиозавра. А если присмотреться, то третий справа очкарик имел поразительное сходство с доктором Брутом. После такой картинки книги с названиями «Внушение и гипнотизм в психологии народов» и «История магии и суеверий», стоявшие на самом видном месте, можно было сравнить с томиком арабских сказок.