– Русакова, тебя почему на посту не было? – Слишком громкий для этого часа и места мужской голос расколошматил вдребезги напрасную, но такую пленительную, наполнившую уставшее тело энергией, фантазию.
К ней вразвалочку приближался дежуривший в эту ночь Василий Павлович.
Свободного кроя белые хлопковые брюки не могли скрыть очевидной кривизны коротковатых ног, а из треугольного выреза форменной блузы проглядывала почти безволосая и почему-то особо неприятная из-за мелких светло-коричневых родинок бледная грудь и шея с тонкой золотой цепочкой.
Когда Василий Павлович, остановившись от нее в паре шагов, широко расставил ноги, Катя была почти уверена, что сейчас он почешет у себя между ног.
Но он лишь прикоснулся кистью руки к блестевшим от жира губам и утер лоснящийся от недавнего перекуса рот.
– Понимаю, с Блатной чаи распивать в сестринской всяко приятней, чем выполнять свои прямые обязанности. Кстати, почему она опять здесь ночует? – задал он ненужный, давно не имевший ответа вопрос.
Василий Павлович работал в отделении чуть меньше года, и за это время, когда у них с Катей совпадало дежурство, не произошло никаких особых происшествий, но она с самого начала испытывала к врачу антипатию, и это было взаимно.
Этот молодой еще врач с замашками отставного прапорщика скорее всего чувствовал, что ей смешны его пустые придирки.
Проработавшая в отделении двенадцать лет Катя разбиралась в психологии больных, диагнозах и способах лечения несопоставимо лучше, чем этот хамоватый, презрительно относившийся ко всему женскому роду мужик.
По слухам (а Блатная знала здесь все, включая судьбы залетевших в форточки мух), Василий Павлович, едва получив у них должность, уже подыскивал себе местечко в коммерческой медицине.
– В девятую надо бы успокоительное выписать, – отчеканила она.
– А что там, в девятой? Тетки буянят? – сверлил он ее бесцветными, в обрамлении белесых ресниц, глазами.
– Стресс. Послеоперационный. В девятой.
– А-а-а, так это в платной… – многозначительно протянул он явно для того, чтобы и дальше вымучивать бессмысленный диалог.
– В платной, да. Маргариты Семеновны экстренная пациентка.
Что-то быстро прикинув про себя, Василий Павлович великодушно-презрительно мотнул светлой головой, с аккуратно зачесанной ранней проплешиной:
– Ну… и дай ей полтаблетки феназепама.
Кандидат медицинских наук Маргарита Семеновна Бережная, принимавшая в клинике на первом этаже, отправляя в стационарное отделение пациенток, продолжала зачастую излишне въедливо держать под контролем как своих подопечных, так и врачей, их лечивших.