— Понял, — устало машет рукой Два зуба. — Сам я не пересекался с Шенном. Я пересекался с его правой рукой, Ульрихом. Он курсирует по городу и близлежащим областям, наставляя всех на правильный путь. Я только примерно знаю, где он.
— Тебя надо заставить говорить? — Эдвин теряет терпение.
— Да нет. Он через неделю хотел наведаться в твое заведение, насколько я слышал слухи. Точнее не скажу.
— Ясно. Благодарю за содействие.
Эдвин отпускает Густава, и тот шлепается обратно в лужу. Волшебник привычным жестом обхватывает голову бандита. Звучит не треск, а звук, настолько густой, что его можно намазывать на хлеб. Два зуба обмякает, а из его носа начинает струиться кровь.
Эд выпрямляется и устало облокачивается на остатки стойки.
— Что вообще случилось?
— Они вспылили.
— Кто это был? — я тыкаю лапой в сторону тела Альберта.
— Фастигиалист, волшебник Последнего океана. Полный профан. Силенок хватило только на то, чтобы призвать коралловых акул и облить меня из временно́го потока.
— А с тобой все норм будет? Выглядишь как печеное яблоко.
Эдвин фыркает, и вдруг от его тела доносится тихий, но всепроникающий звон невероятной чистоты. Я стоял рядом с Эдвином и не сумел сдержать мурлыканья — так хорошо стало от этого звона. Вообще не волновало то, что мы стоим посреди трупов в разгромленном притоне. Звук кончился резко, на полутоне — я глянул на Эдвина, и передо мной снова был двадцатипятилетний волшебник.
— Полечились, и хватит. Информацию я получил. Согласись, трудно переоценить ее значение.
Я молча кивнул. Ради информации о грядущем нападении стоило перевернуть вверх дном один гадюшник.
— Теперь немного подожди. Если хочешь, можешь пока обыскать остатки стойки. Я пока проверю карманы этой троицы и тех двух. Кстати, ты держался молодцом.
Я, стараясь не глядеть на тело Двух зубов, обыскал руины стойки. Мои искры пробивали все, что можно — бутылки с дешевым алкоголем были разбиты, кружки расколочены. Я сумел найти еще один, немного ржавый, револьвер, мешочек с грязными горстями и молотами и два пузырька с молочно-белой жидкостью. От пробок пахло той самой травой. О находках я доложил Эду, обиравшему Густава.
— Револьвер выкинь, поворотный механизм проржавел, я тебе как спец говорю. Мешочек оставь, деньги руки не красят. А вот Яркосон…
Я понял, что это были пузырьки с драгоценным наркотиком. Эд просто кинул их в стену, и сотни и сотни горстей, распространяя горький аромат, начали стекать по стене.
— У этих товарищей ничего толкового не было. Разве что патроны к «Ольгерду» этого Пороха, — Эдвин тронул рукой карман с револьвером. — Ну и у глубинщика паршивенький амулет на отвод глаз. Пойдет, в принципе.