Выпускаю на свободу всю мощь гиль — белые и блестящие, как бриллианты на солнце, кусочки металла летят, вспарывают воздух и твердую чешую странных рыб, оставляют кратеры в беленой стене и вырывают куски из деревянной стойки. Оттуда слышится наполненный болью крик, а Альберт потерял двух рыб. Оставшиеся резко мечутся в сторону волшебника, но одна избрала своей целью меня.
Когда она подлетает, я резко ныряю вперед и гарой «коготь» вспарываю ей брюхо. Выпотрошенная рыба тяжело плюхается на дощатый пол. Успеваю заметить, как Эд уже разобрался с последней из рыб. Невероятная скорость. Пахнет холодной рыбьей кровью и требухой.
Лицо Альберта краснеет, из рукавов плаща широким потоком льется темная вода, но она не падает на пол, а застывает в воздухе послушным его воле щупальцем. Взмах, и Эдвин с грохотом переворачивает собой столик, за которым минуту назад сидел Два зуба.
В комнату, позади меня, врываются два охранника весьма подпитого вида, с окованными железом дубинками в руках. При виде хаоса, мертвых рыб и длинного водяного щупальца Альберта они застывают как вкопанные и становятся легкой мишенью для искр гиль. Кусочки металла оставляют длинные порезы, ожоги и насквозь пробивают тонкие места, вроде ладоней.
Охранники падают, матерясь и зажимая кровоточащие раны. Я метил только по конечностям, чтобы не убивать. Все же я еще к этому не готов.
Меня неожиданно скручивает судорога, и я отрыгиваю немного крови. Ублюдок Порох неплохо меня пнул.
Звучит выстрел, громкий, как хлопок по ушам. Я оборачиваюсь. Альберт согнулся, изо рта струится кровь, а над своим столиком стоит поседевший, морщинистый Эдвин с дымящимся револьвером. Сонитист подскакивает к Альберту и вопящим кинжалом начисто срубает ему голову. Кинжал даже не замедлился.
Сначала на пол проливается несколько сотен литров воды, потом в нее падает голова, а затем и тело. Просачивающаяся сквозь доски куда-то вниз вода быстро окрашивается красным.
Старик-Эдвин подскакивает к моим противникам и быстрыми тычками в туловище обрывает их страдания. В его глазах я не вижу никакой пощады. Становится действительно страшно — кажется, адреналин меня отпускает. Пока я об этом размышляю, Эд сует револьвер в карман и добивает стонущего Пороха.
Я, шлепая по мокрому полу, забегаю за стойку. Там, посеченный щепками и обломками, рычащий Два зуба пытается оторвать кусок рубашки. Старик-Эдвин уже подошел — я слышу это по тому, как он скрипит сапогами по хлюпающему полу.
— А теперь, дружок, ты понял, насколько я был серьезен? — Эд хватает Два зуба за грудки.