— Ого, даже не знал об этом. А ты, Эд?..
— Достиг ли я? Да, я знаю свой предел Амадея. И он достаточно высок для сонитиста. Повезло.
Это немного разочаровывающая информация. Я полагал, что развитие волшебника не ограничено ничем, кроме его старания, но теперь я знаю, что существует некий предел.
А что, если мой предел совсем близко? Я ведь кот, в конце концов. Коты отличаются от людей. И как теперь это узнать?
— А что за Беррик из Нальза? Или как его там, — спросил я, чтобы отвлечься от невеселых дум.
— Нольза. Беррик, волшебник-фастигиалист, заправлял в одном княжестве, Кодонне, торговлей людей. Его команда оставляла все, так сказать, самое сладкое себе. Когда набрёл на их логово, то… Ну, сложно представить смесь портового борделя и пыточной, но там было именно это. В общем, и Беррика, и его команду, все пятнадцать человек, я немного неравномерным слоем нанес на стены и потолок, сохранив только кожу с лиц. Ненавижу работорговцев.
— Серьёзно? Настолько жестоко?
— Я не люблю работать грязно, но в тот раз постарался на славу. Инструктор был бы мной доволен.
Воцарилось молчание, перебиваемое лишь нашими шагами и свистом ветра в трубах фабрик.
— Любой волшебник, — внезапно начал Эд. — Разочаровывается, когда узнает о существовании предела. Однако, пойми — импульс не решает всех проблем. Продолжительность импульса, степень контроля Мощи, владение знаниями, основами и правилами — вот что определяет волшебника. Старайся.
Очевидно, он заметил мою кислую рожу. Ну, да, вообще-то, я действительно был разочарован. Работать и в итоге упереться в стенку — это не то, чего я хотел.
Хотя, так-то он прав. Мало провести мощный импульс, его ещё надо умело использовать.
— Спасибо, Эд.
— Обращайся, Джас.
— О-о-о, мать моя… Обязательно обращусь. Да вот прямо сейчас. Что это за хрень?!
Я пялился на группу самых странных людей, которых я когда-либо видел.
Их было пятеро. На них были неполные латы — нагрудники, наплечники, шлемы, наручи и наголенники, всё цвета бронзы. И что-то мне подсказывает, что это и есть дорогущая бронза. На нагрудниках были изображены скрещенные молоток и два гвоздя. Под броней рыцари носили белоснежные одежды. На поясе каждого из них был молот на недлинной рукоятке. Удивительно, но молоты отнюдь не были массивными. Укол головной боли подсказал мне, что это оружие в моём мире называлось "чекан". На бедрах и наручах этих рыцарей были в специальных чехлах, похожих на патронташи, закреплены большущие, сверкающие медные гвозди.
Но самое странное было не в их одеждах, смотревшихся чужеродно на фоне усталых работяг фабрик Кузнечки, а в них самих. Уменьшенные копии гвоздей были вбиты в их тело — я лично видел своими глазами, что самый молодой из рыцарей снял кожаную перчатку и почесал кожу около шляпки гвоздя, торчавшей из его ладони. Присмотревшись, я заметил, что крошечные гвоздики были в каждой фаланге его пальца.