Наутро Эдвин захотел посмотреть, что я могу. Обсудив это сначала со мной, потом с Лирой, мы выдвинулись в замок Черного барона. Я отказался сидеть в багажном отделении, так что Лире пришлось не двигать коленями всю дорогу. На них сидел я.
Когда мы прибыли, Эдвин долго осматривал площади перед донжоном. Удовлетворившись осмотром, он начал разминаться — одновременно со мной. Лире не удалось сдержать смешок, глядя на потягивающегося кота и потягивающегося рядом человека. Потом я снова шокировал Эдвина тем, что показал ему истинную мощь народа челокотов — прямохождение. Стоит заметить, что к тому моменту я уже мог вполне сносно передвигаться на двух конечностях и даже непродолжительное время бегать.
Начал свое представление Эдвин. Он вынул свой кинжал и пояснил, что резонатор является основным, но слишком уж многофункциональным инструментом волшебников-сонитистов. Все его функции выполняются хорошо, но не так, как привык сам Эдвин, владея своим инструментом.
Вынув кинжал, Эдвин попытался срубить небольшое деревце, росшее из груды камней около стены. Мягкое лезвие не то что не смогло перерубить ствол толщиной чуть больше хвоста, а только затупилось.
И тут Эдвин резко провел по обуху кинжала пальцем, и металл громко, но мелодично зазвучал. Лезвие моментально вернуло былую остроту, и Эдвин одним движением как перерубил деревце, так и оставил глубокую зарубку в стене. Та моментально зазмеилась трещинками.
Как пояснил Эдвин, это была лишь часть силы резонансных колебаний. На моих глазах он срубил остаток деревца, отойдя от него на пять шагов — лишь силой давления звуковых волн. Положив кинжал на сгиб локтя, он словно прицелился в стену. Пять коротких, едва различимых взвизгов — и в стене образовалось пять новых трещинок.
А потом Эдвин показал мне нечто, что выходило за грань доступного пониманию. Он с улыбкой вытянул в мою сторону резонатор, и тот неожиданно пошел волнами. Прочный металл извивался, как змея, причем далеко не только в плоскости.
— В нашем мире, Джаспер, звук имеет форму волны, — он изобразил на земле симметричную волнистую линию. — А вот в Шуме такое положение дел не обязательно. — вторая линия была волнистой, потом она моментально становилась плоской, потом снова волнистой…
Я не совсем понял этот момент про волны, но картинки слишком сильно различались между собой. Только в этот момент я осознал, что все волшебники используют физические законы другого мира. Аж голова закружилась.
Когда я посмотрел на него, Эдвин с ухмылкой изогнул взвизгнувший кинжал буквой «Г». Потом закрутил его вокруг собственной оси, делая что-то вроде штопора. Наигравшись, он показал мне практическое применение этого. Он подошел к дереву потолще и сделал выпад, нарочито показывая мне, что тыкает мимо ствола толщиной с бедро. В момент удара кинжал словно смазался, и, хоть Эдвин завершил удар в двух кулаках от дерева, на коре красовалось три выщерблины.