– Что вы здесь делаете? – спросила я.
– Я как раз собиралась принести воды, – ответила она.
– Я могу пойти за водой. – Я забрала пустой кувшин, озадаченная. За водой всегда ходила молодежь, Сол или я. Она не смогла бы проползти через сороковку и не удержала бы полный кувшин. Почему она решила сейчас ее принести?
– Спасибо, – поблагодарила она, когда я вернулась с кувшином минуту спустя. Он был тяжелый, я несла его в руках рядом с ней. – Я хочу приготовить суп, а воды на пять мисок не хватило.
– Четыре, – мягко поправила я. То, что без мамы нас стало на одного меньше, кинжалом резануло по сердцу.
– Да, конечно, четыре, – согласилась Баббе. Но в ее глазах читалось смятение.
И вдруг я осознала.
– Баббе, вы хорошо себя чувствуете?
– Хорошо, хорошо, – отрезала она. – Я старая женщина. Я многое забываю. Такое в старости случается.
Мне стало не по себе. Казалось, Баббе изменилась в канализации, стала злее и иногда ничего не помнила. Я приписала это ужасным условиям и тому, как она в силу своего возраста тяжело с ними справлялась. Но теперь я видела ясно: это было нечто большее, чем просто забывчивость и сварливость на старости лет. Баббе было нехорошо. Болезнь, или возраст, или душевное расстройство от пребывания в канализации, или, возможно, все разом постепенно овладевали ее рассудком. Наверное, и телом тоже, подумала я, впервые увидев, какой хрупкой и ссохшейся она стала по сравнению с той женщиной, которая так ловко двигалась по туннелю в тот день, когда мы впервые прибыли. Я подумала, заметил ли это Сол, и решила пока ничего ему не говорить. Он уже через многое прошел и мог не перенести новых плохих новостей.
– Пойдемте, – вежливо сказала я. Я повела ее обратно ко входу в комнату. – Идите внутрь и постарайтесь отдохнуть. – Не раз Баббе запрещала мне подходить к решетке, чтобы не рисковать. Я ждала, что она остановит меня. Я молилась, чтобы она не устраивала ссоры и не настаивала, чтобы я тоже зашла.
Когда она скрылась внутри, я снова зашагала по туннелю. Я подошла к глубокому бассейну и спустилась в него. Затем взобралась по высокой стене, на этот раз быстрее – у меня появилась сноровка.
Я дошла до решетки. Было воскресное утро, и Элла должна быть там. Но ее там не оказалось. Ну, конечно. Я пропустила предыдущую неделю, и она, вероятно, предположила, что я тоже не приду сегодня. Вполне возможно, что к этому времени она уже и вовсе оставила меня.
Увидев дневной свет за решеткой, я вдруг кое-что поняла. Даже без Эллы мне нужно было выйти на улицу, поискать маму и посмотреть, все ли с ней в порядке. Я могла выбраться и сама.