В руках у женщины было двое детей, в одной – младенец, в другой – ребенок двух-трех лет. Она не сопротивлялась полицейским, когда те вели ее к кузову ожидавшего их грузовика. Но когда она приблизилась к машине, один из немцев попытался забрать у нее детей. Женщина отступила назад, отказываясь выпускать их из рук. Немец заговорил с ней тихим голосом, и я ничего не расслышала, но представила, как он объясняет ей, почему дети должны ехать отдельно – объяснение, которому не поверит ни один здравомыслящий человек. Он снова потянулся к детям, но женщина помотала головой и отстранилась. Немец повысил голос, приказывая ей подчиниться приказу.
– Нет, пожалуйста, нет! – умоляла женщина, отчаянно цепляясь за своих детей. Она вырвалась от него и побежала к мосту.
Но мост был забит людьми и забаррикадирован полицией. Женщине некуда было бежать. Один из немцев вытащил пистолет и направил на нее. «Стоять!» Вокруг меня раздался всеобщий зрительский вздох.
– Нет! – истошно закричала я. Пуля могла убить не только женщину, но и детей. Я молилась, чтобы она остановилась и поступила так, как велел ей немец.
– Ш-ш-ш, – зашипел на меня мужчина передо мной. Он уронил сигару, и теперь она, раздавленная, тлела на мосту. – Ты ничего не изменишь. Из-за тебя нас всех убьют. – Этот человек беспокоился не о моей безопасности, а о своей собственной. Немецкие репрессии против польской общины были стремительными и жестокими, десятки людей могли убить за единственный акт протеста или неповиновения.
Женщина продолжала бежать к мосту. С детьми в руках она двигалась медленно и неуклюже, как скрывающийся раненый зверь. Раздался выстрел, и несколько человек рядом со мной пригнулись, будто целились в них. Женщина был жива. Был ли это предупредительный выстрел или он на самом деле промахнулся? Толпа вокруг меня стояла молча, загипнотизированная жутким зрелищем. Женщина бежала к мосту. Затем, увидев, что путь впереди прегражден баррикадами и толпой, она повернулась к пролету моста и начала лезть через него. Немец снова прицелился, и по выражению его лица я поняла, на этот раз он не промахнется. Женщина не оглянулась, но без колебаний бросилась с пролета вместе со своими детьми. Толпа разом охнула, раздался тошнотворный глухой удар, когда женщина с детьми рухнули в воду глубиной несколько метров.
На минуту я задумалась, побегут ли за ними немцы и полиция. По-видимому, удовлетворенные тем, что женщина и ее дети погибли при прыжке, немцы развернулись и толпа стала расходиться. Однако баррикады остались, а также несколько сотрудников полиции – они проверяли документы на импровизированном КПП, не позволяя пройти по мосту. Я понимала, что сегодня не увижу Сэди. Даже если я смогла бы перебраться через мост, подходить к решетке будет рискованно. Я понуро побрела домой. Когда я снова пересекла центр города, густые капли дождя полились на брусчатку, наполняя воздух старым, землистым запахом. Пешеходы и покупатели засеменили домой под зонтиками морем качающихся черных грибов. Мои волосы и платье намокли, но я была так потрясена увиденным, что едва заметила. Я представила себе женщину и ее детей, как они прыгают с моста. Погибли ли они при ударе или утонули? Где-то в глубине души я представляла, как они плывут в безопасное место и выходят из реки на свободу на другом берегу. Но правда заключалась в том, что сегодня средь бела дня, женщина только что убила себя и своих детей на моих глазах, чтобы не разлучаться с ними. И я вместе с десятками других людей стояла рядом и наблюдала.