– В городе без них лучше. – Она смотрела на меня не мигая. Тогда я вспомнила, как Австрия, родина Анны-Люсии, приветствовала Аншлюс, ее присоединение к Германии. Анна-Люсия дружила с немцами не только ради светской жизни или их расположения. Она на самом деле поддерживала их действия.
Мне стало дурно, я встала из-за стола. И вышла из комнаты с роем мыслей в голове. Анна-Люсия знала, что я проходила по мосту. К счастью, она не догадывалась почему, по крайней мере пока.
Наверху, вглядываясь в дождливый горизонт, я смотрела на унылый, серый район по ту сторону моста. Я не должна возвращаться к решетке канализации. Анна-Люсия что-то подозревает и станет следить за мной пристальнее, чем прежде. Я не так уж хорошо знала Сэди. Мы разговаривали несколько раз, и не было смысла рисковать всем ради того, кого я едва знала. И все же, думая об этом, я понимала, что вернусь к решетке. Той женщине на мосту помочь было невозможно – я беспомощно стояла рядом, когда она лишила жизни себя и своих детей, не сделала ничего, как и тогда, когда Мириам и других учеников-евреев выгнали из школы. Но Сэди все еще была в безопасности, и в какой-то мере я могла ей помочь. Тогда я поклялась себе, что в отличие от других не подведу ее.
Сэди
Однажды воскресным утром я слушала в костеле Станислава Костки над канализацией, как голоса возносились в молитве. Священник произносил нараспев уже знакомую мессу, а прихожане, которых, казалось, с каждой неделей становилось все больше, отвечали. Хотя у меня не было наручных и обычных часов, по той части мессы, которую они пели, я могла сказать, что была четверть одиннадцатого, время встречи с Эллой. Мое предвкушение росло, и я подавляла его, стараясь не слишком обнадеживать себя. Элла обещала приходить каждое воскресенье, и в основном она приходила, но за шесть недель с начала нашей встречи было несколько воскресений, когда она не появлялась.
– Я пойду за водой, – объявила я, когда по моим расчетам было почти одиннадцать.
Мама указала на полный кувшин:
– Сол уже сходил. Воды достаточно.
Я оглядела комнату, надеясь найти какой-нибудь мусор, который нужно выбросить. И ничего не нашла.
– Тогда я пойду прогуляюсь, – сказала я, ожидая, маминого возражения. Она промолчала. Я взглянула в ее лицо, гадая, не заподозрила ли она чего-нибудь. Первые несколько недель после того, как я пообещала не ходить к Элле, она хищной птицей следила за мной. Но сейчас она выглядела рассеянной, уставшей от своего растущего живота и борьбы за нашу жизнь в канализации. Она не возразила, когда я поспешно вышла из комнаты. Из-за разговора с мамой я опоздала на несколько минут и, подходя к решетке, надеялась, что Элла меня дождалась.