– Дура! – прошипел позади меня голос, как только я подошла к решетке. Я обернулась и увидела Баббе Розенберг, которая наверняка видела, как я вышла из комнаты и проследила за мной. Или, возможно, она просто бесцельно бродила по туннелю. В последнее время она вела себя растерянно и постоянно бродила. Сол не раз уходил за ней, когда ночью она покидала комнату, и приводил обратно. Он часто лежал рядом с ней, обнимая ее во сне, чтобы она не заблудилась и, как мой отец, не упала в канализационную реку и не утонула. – Из-за тебя нас всех убьют, – произнесла она. Интересно, видела ли она раньше, как я разговаривала с Эллой, или ей рассказал Сол. – Подойдешь еще раз к решетке, и я тебя вышвырну. – Я сомневалась, сможет ли она лично сделать это, и даже в том, что она имела в виду. Но выяснять мне не хотелось.
– Хватит, – грубо ответила я. Если бы моя мать услышала меня, она бы упала замертво от моей грубости. Но я просто не могла больше это терпеть.
Баббе пробормотала что-то невнятное. Я надеялась, что она вернется в комнату. Она слонялась по туннелю и до сих пор что-то бубнила сама себе. Поэтому я осталась в тени недалеко от решетки, не смея ее ослушаться. Мне не хотелось, чтобы она устраивала сцены и в панике рассказывала остальным о моих встречах. Я представила, как Элла ждет меня наверху на улице.
Когда старуха наконец ушла, я бросилась к решетке.
– Ау? – тихо позвала я. Эллу я не видела. Я гадала, там ли она или уже ушла, потому что я задержалась, или совсем не приходила. Это казалось мне маловероятным – Элла всегда была такой отзывчивой и доброй.
Улица наверху была непривычно тихой, я никого не видела. Вдалеке я услышала протяжный и низкий вой полицейской сирены. Что-то случилось, мне стало не по себе. Ждать дольше было рискованно.
Затем пошел ливень, тяжелые капли сочились сквозь решетку и собирались в лужи на без того уже мокрой канализационной земле. Я уныло поплелась назад.
В комнате у входа появилась мама.
– О, слава Богу, – прошептала она. Ее лицо было мрачнее обычного. Может быть, Баббе сказала ей, что я иду к решетке. – Я как раз собиралась попросить Сола поискать тебя. Нужно идти сейчас же.
– В чем дело? – Мама не ответила, но повела меня обратно в комнату. Она вздернула подбородок. Голоса прихожан смолкли, но послышался другой шум, громкий, зловещий, скрежет открывающихся и закрывающихся дверей, мужские голоса, говорящие на немецком.
– Они ищут евреев, – зловеще прошептал пан Розенберг с другого конца комнаты.
Само собой, я уже не в первый раз слышала о таких вещах. Тем не менее от осознания, что они искали евреев вблизи нашего укрытия, моя паника усилилась.