Вот так я и выбралась из канализации.
Я глубоко дышала, втягивая воздух большими глотками, и он казался таким свежим и холодным, что, спускаясь, обжигал мне легкие. Мы стояли на пологом поросшем травой склоне, ведущем к берегу реки. Мои глаза сразу же устремились к ночному небу, ковру из звезд над Вавельским собором. Впервые за несколько месяцев передо мной открылся вид, что мы десятки раз наблюдали в детстве с отцом во время наших прогулок, где мы видели звезды лучше, чем из узких окон нашей квартиры. Когда-то я считала, что звезды всегда будут сиять в небе – ведь так и должно быть. А потом их у меня украли, как и у папы. Теперь я подняла глаза, упиваясь их волшебным видом, куда более ярким, чем хранила моя память.
Я выбралась из канализации. Мне хотелось бежать, кричать, танцевать. Разумеется, я не стала этого делать. Мы стояли на небольшом кусочке, у берега реки, рядом с бетонной набережной, ведущей на улицу. И хотя берег реки был безлюден, он хорошо просматривался. В любой момент нас могли застать немцы или полиция.
– Мы не можем здесь оставаться, – сказала я.
– Не можем, – согласилась Элла.
Я выпрямилась рядом с ней, впервые заметив, насколько она выше меня. Она пристально разглядывала меня. Не из-за моего ли потрепанного вида, подумала я.
– В чем дело?
– Просто так странно видеть тебя на уровне глаз, – ответила она, и мы обе тихонько рассмеялись. – Нужно очистить твое лицо от грязи, – добавила она уже серьезнее. Она огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно вытереть, и, не найдя ничего, сняла свой тонкий шелковый шарф и протянула его мне. Я ощущала, как грязь моего с моего лица насквозь просачивается сквозь шарф и пачкает его. Она не жаловалась. Я протянула ей его обратно, жалея, что не имею возможности вернуть его чистым. Краем шарфа она оттерла пятно на моей щеке, которое я не стерла. Затем она свободно обернула шарф вокруг моей головы, как платок. – Вот так., – Она лучезарно улыбнулась, будто это все решило.
– Спасибо. – Меня захлестнула волна благодарности, и я от избытка чувств обняла ее. Я думала, что от моего отвратительного запаха она может отстраниться. Но она этого не сделала. А напротив, крепче обняла меня в ответ. Обнявшись, мы стояли несколько секунд и не шевелились.
Когда мы разжали объятия, мой кулон зацепился за верхнюю пуговицу ее платья. Я осторожно распутала его.
– Что это? – спросила она, указывая на кулон.
– Это от моего отца.
– Красивый кулон. А что означает?
Я провела пальцами по золотым, сверкающим при лунном свете еврейским буквам. Мой отец делал так в детстве, когда объяснял его значение, и теперь я почти ощущала его руку на своей, направляющей меня.