И все-таки слова Аркадия не пропали даром.
Утром Пряхин почему-то не мог смотреть на хмурого, жалующегося на боль в ноге Лазарева. И Сенникова это обрадовало.
В самом конце завтрака к каменному столу подполз уж. Змея тянулась вверх, ожидая подачки. Аркадий посмотрел на нее и ощутил щемящее отвращение. И все-таки, повинуясь своему новому настроению, веря в свои силы, он быстро окинул взглядом товарищей и вдруг схватил ужа возле самой головы. Подняв его и словно любуясь им, он притворно ласково проговорил:
— Ах ты соня этакий! Почему на завтрак опаздываешь?
Губкин и Почуйко посмотрели на Аркадия с явным уважением — что ни говори, а он справился со своей вчерашней трусостью и сделал то, на что никто не решился — взял змею в руки.
Уж шипел, крутил головой и, часто высовывая раздвоенный язычок, хвостом оплетался вокруг сенниковской руки. Аркадий все с большим и большим трудом сдерживал страх и отвращение, мучительно переживая прикосновение холодного змеиного тела к своей трепетной и теплой коже, и невольно все сильней и сильней сжимал пальцы. Тело змеи стало сникать, терять упругость.
Аркадий заметил это. Весь мокрый от липкого холодного пота он наклонился и, опустив змею на землю, не поднимая головы, хрипло сказал:
— Не пугайся, дурачок. Я ведь шучу…
Он быстро отер пот со лба, выпрямился и, тая улыбку (все-таки взял в руки! Взял!), спросил:
— Интересно, он сахар ест?
— Еще как. Сладкоежка… — доверительно улыбнулся Почуйко.
Аркадий посмотрел в глаза товарищам и понял. что они простили ему вчерашний день.
«То-то!» — подумал он, гордо вскинув красивую голову, и вышел из-за стола.
— Не спешите, Сенников, — остановил его Пряхин. — Сейчас пойдем на линию.
— Так я же дневалил, — удивился Аркадий.
— Ну что ж… Вчера вы слышали капитана — мои разъяснения не нужны. Собирайтесь!
Пряхин отвернулся. Сенников долго смотрел на него и слегка растерянно думал: «Что он, интересно, замышляет?..»
Пряхин ничего особенного не замышлял. Он все так же ровно и спокойно отдал такой же приказ Губкину.
Ничего как будто не случилось — просто начиналась обычная линейная служба, хотя каждый почувствовал что-то новое, невысказанное.
Вася упросил дядю отпустить его со связистами.
— Ведь нужно же искать иероглифы, — упрямо твердил он.
— Люди заняты, — возражал Лазарев. — Им будет не до тебя.
— Л чем я им помешаю? — пожимал плечами Вася, и его скуластое лицо розовело. — Наоборот, если нужно, помогу.
Пряхин предложил ему идти с ним и с Сенниковым. Паренек возразил:
— Вас и так двое, а Губкин один.
— Ну, если дядя не возражает… — словно бы нехотя согласился Пряхин, но в душе был рад этому решению.