Король, разъяренный этими словами, провозгласил:
— Клянусь Господом>{109}, граф, ты или пойдешь, или будешь повешен!
— Клянусь им же, я не пойду и не буду повешен, — ответил он.
Требование не было принято, его отклонили, присутствовавшие на заседании не пришли к согласию. Так закончился этот день»[123].
Двое самых влиятельных вельмож — лорд-маршал Роджер Бигод граф Норфолкский и лорд верховный констебль Хамфри де Боэн граф Херефордский — наотрез отказались менять свою позицию и участвовать в заморском походе. Для этого у них было сразу несколько веских оснований, помимо уже перечисленных выше. Во-первых, предыдущий год был неблагоприятен к высшей знати: скончались Эдмунд граф Ланкастерский, Гилберт де Клэр Рыжий граф Глостерский и Гийом де Валанс. Джон Уоррен граф Саррейский находился в Шотландии, а Генри де Лейси граф Линкольнский — в Гаскони. Естественно, что влияние Бигода и Боэна достигло своего пика, а их долгое отсутствие в Англии его значительно поколебало бы.
Во-вторых, они были против идеи короля, призвавшего свободных держателей с годовым доходом более 20 фунтов служить латниками в его войске — такой порядок напрямую угрожал их феодальной власти. И в-третьих — каждый из них имел свои счеты с королем. Граф Херефордский не мог простить унижения, связанного с его частной войной в Уэльской марке против графа Глостерского. Граф Норфолкский был обижен на то, что во время последней уэльской кампании Эдуард I не назначил его маршалом войска, как ему было положено по наследственному праву.
Возможно, при других обстоятельствах они могли бы найти взаимоприемлемый компромисс, но в данном случае король был настроен крайне решительно. Он был абсолютно уверен в том, что действует на благо страны, и требовал от всех сословий полного подчинения:
Я — замок ваш, я стены ваши, я ваш дом,
Вам — барбаканом быть, воротами, шатром.
Гасконь неправедно отобрана врагом,
Вернуть ее должны мы или пропадем.
Клянусь туда отплыть я для борьбы со злом,
Ваш долг — идти со мной в порядке боевом.
Отказ наказан будет в случае любом
[124].
Не сумев договориться с графами по-хорошему, Эдуард I лишил их должностей. Он назначил лордом констеблем Томаса лорда Баркли, а маршалом — Джеффри де Дженевила.
* * *
Что касается прелатов, то их король поставил действительно в крайне тяжелое положение, и все они понимали, что рано или поздно, но подчиниться придется. Знал это и Эдуард I — он намеренно облегчил им пути к отступлению, приостановив в марте действие указа о конфискации церковных сборов. Первым с просьбой о примирении обратился Генри Ньюаркский, недавно избранный архиепископом Йоркским, но еще не утвержденный папой. Сей достойный прелат давно уже пользовался доверием Эдуарда I, поскольку долгое время верно служил в различных дипломатических посольствах. Затем согласился заплатить налог еще один соратник короля — богатейший землевладелец Энтони Бек князь-епископ Даремский. К ним присоединился Джон де Холтон епископ Карлайлский, чья епархия регулярно страдала от набегов шотландцев и кому защита короля была необходима как воздух. За северными прелатами запросили мира епископы Линкольнский, Нориджский, Илийский и Вустерский.