Безмолвие было нарушено еле слышной вибрацией смартфона. Эшли побледнела и уронила вилку:
– О господи, я забыла отключить телефон…
Она сунула руку в задний карман джинсов и вытащила смартфон, бормоча извинения.
Но, увидев на экране имя абонента, она вытаращила глаза и резко вскочила:
– Простите, но я должна ответить. – Она, пятясь, вышла из столовой. При этом она прижала телефон к уху и одними губами прошептала, многозначительно глядя на Майкла: – МАМА!
«Лили», – подумала я, и мое сердце забилось чаще.
Эшли ушла, а мы с Майклом остались наедине. Мы слышали ее шаги, удаляющиеся в глубь дома, ее затихающий голос. А потом наступила тишина.
– В чем дело? – спросила я. – Что с ее мамой?
– Точно не знаю.
Шифоновая ткань платья стала царапать мою кожу. Я поняла, что дрожу. Сколько у нас времени до возвращения Эшли?
Майкл кашлянул и смущенно улыбнулся мне:
– Ну… Кажется, я тебе еще не рассказывал о школе, в которой преподаю, верно? У меня там потрясающий класс. Такие способные, умные, такие любознательные дети…
С этими словами он начал разглагольствовать о том, какое это немыслимое счастье – передавать знания пытливым юным умам. Тирада получилась такая длинная и громкая, что мне стало ясно – он говорит все это только для того, чтобы заполнить неловкую паузу.
– Майкл, перестань.
Он умолк, взял вилку и нож и принялся сосредоточенно поглощать еду. Я слышала, как звякает по фарфоровой тарелке его нож, когда он отрезал от ростков спаржи аккуратные кусочки.
Цок, цок, цок.
– Майкл, – снова проговорила я.
Он не отрывал глаз от лососины с таким видом, будто, если бы он отвел взгляд, рыба бы уплыла с его тарелки и бесследно исчезла.
– Какая вкуснотища, – проговорил Майкл, подцепив вилкой аккуратный кубик рыбной мякоти. – Я много лет так не ел. В Америке не так часто встретишь людей, ценящих хорошую кухню.
Я наклонилась ближе – так близко, что могла говорить почти шепотом:
– Не бросай меня вот так. Между нами определенно что-то происходит, да? Я же не сошла с ума.
Майкл не донес лососину на вилке до рта. Его рука замерла. Он скосил глаза на дверь, словно где-то там совсем рядом стояла Эшли. Затем он посмотрел на меня и тоже наклонился ближе к столу:
– Ты не сошла с ума. Но, Ванесса, все сложно.
– Не думаю, что все так сложно, как ты думаешь.
– Я помолвлен, – проговорил Майкл. – Раньше я не говорил тебе об этом. А я – человек слова. Я не могу с ней так поступить.
Ну вот, наконец мне представилась возможность, которой я так ждала.
– Но она не та, за кого себя выдает.
Рука Майкла дрогнула, кусочек лосося соскользнул с вилки, упал на скатерть и разбрызгал розовые капли. Майкл принялся промокать скатерть и джинсы салфеткой. Я смотрела на него и видела на его лице настоящий парад эмоций – смятение, тревогу, недоверие, отрицание.